Клайв объяснил Невиллу ситуацию и попросил прислать запрос на вскрытие к вечеру, чтобы мы могли сделать все необходимые приготовления к понедельнику и как можно скорее передать тело в ритуальную службу. Невилл заверил его, что займется этим немедленно. Клайв и Грэм вздохнули с облегчением, но была еще одна проблема – нам предстояло каким-то образом переместить эту тушу на патологоанатомический стол.

Вечером мы расходились в подавленном настроении. Хоть Клайв и успокаивал нас тем, что, мол, мы сделали все, что было в наших силах, не могу сказать, что с нетерпением ждала понедельника.

Придя домой, я захватила кое-что из одежды, деньги, собак и отправились к родителям. В половине седьмого уже совершила налет на папин винный шкаф. Я сообщила родителям, что останусь у них на выходные и что чуть позже к нам присоединится Люк.

Я думала о своей новой работе. Что меня больше всего поразило за две первые недели в морге – это царившая там строжайшая конфиденциальность. Я и по опыту прежней работы знала, насколько это важный момент, но в морге этому придавалось особое значение. Я и мои коллеги чувствовали своей священной обязанностью уважать мертвых и хранить их тайны. У мертвых ведь нет ничего, кроме достоинства. Поэтому кое-что из морга выносить не следует.

Еще я думала о Люке. За все время, что я трудилась в новой должности, он не выказал ни малейшего удивления по поводу моего решения. Я посвятила его во все тонкости своей новой работы и, если честно, ждала, что он хоть как-то отреагирует… Не знаю, посмотрит на меня так, как будто у меня выросла еще одна голова… Но нет – он всего лишь поддержал меня. Не стал задавать лишних вопросов, не изменил своего отношения ко мне… Кстати, Люк – инженер, и у него очень ответственная и напряженная работа. Мы вместе уже около года, и за это время я ни разу не видела его раздраженным по поводу каких-то неурядиц на службе. Единственное, что его бесило, – это автохамы. Люк обладал редкой способностью оставлять работу на работе и почти не касался этой темы в общении со мной.

По мере того как вечер подходил к концу, мои мысли все чаще стали возвращаться к мистеру Паттерсону. Нелегко было не только не думать, но и думать о том, что ждет меня утром в понедельник.

Даже если бы я не думала о мистере Паттерсоне все выходные, едва уловимый запах, донесшийся до меня, когда я с утра вошла в морг, живо вернул бы меня с небес на землю. Я еще не успела привыкнуть к трупному запаху, но порой к нам привозили тела, уже начавшие разлагаться, так что совсем уж незнакомым он не был.

Пахло едва-едва, однако этот дух был настолько специфическим, что не походил ни на один из известных на земле запахов, и сколь бы часто вы его ни обоняли, привыкнуть к нему невозможно. Выругавшись про себя, я быстро прошла в кабинет. Клайв и Грэм уже были на месте. Двери они закрыли, надеясь избавиться от миазмов мистера Паттерсона. Грэм заварил мне растворимый кофе, и мы обсудили предстоящую работу. Клайв так и не придумал, как переместить тело на стол. Впрочем, атмосфера царила такая, что думать в принципе было трудно.

Время едва тащилось – обычная бумажная рутина, уборка и разборка. Запрос на вскрытие до сих пор не поступил. О чем, черт побери, думает Невилл? Он обещал отправить его сразу, как только сможет, и, поскольку офис коронера работает дольше, чем морг, Клайв рассчитывал, включив с утра компьютер, увидеть запрос у себя в почте. Но не тут-то было. Тело мистера Паттерсона выглядело вполне прилично – немного зеленых разводов на животе и плечах, но никакой слизи и прочих неприятностей. В верхней части бедер, правда, появились язвы, но коллеги сказали, что это не проблема.