Сайна проскочила мимо меня к столу, указала на свободный стул. Я машинально подошла и, прежде чем сесть, прокашлялась и громко сказала:

– Доброго утра и приятного аппетита, леди.

Ответом стало гробовое молчание. Застывшие каменные лица обратились на меня с гримасами глубочайшего презрения. И почему я не удивлена? Опустила взгляд на сиденье, высматривая кнопку или мел. Убедившись, что невесты-соперницы ничего не подложили, села.

Одна из девиц, яркая брюнетка с огромными фиолетовыми глазами и полными губами, фыркнула:

– Оно разговаривает. А ты говорила, Алис, твоя сестричка двух слов связать не может.

– Она и не могла, Гелла. У нее со вчерашнего дня голос прорезался. Наверно, как высунулась на глаза лорду Леону чуть ли не голышом, считает себя победительницей отбора.

– Высунулась голышом? – спросила Гелла с наигранным ужасом. – Это как?

– Мы с Кенной рассказывали тебе вчера, но охотно напомним.

Алис торжествующе обвела взглядом соседок по столу, проверяя, все ли навострили ушки. Они с Геллой сговорились завести эту песню за завтраком при всех?

– Сестрица Рианна вырядилась в фривольное платье. Разрез чуть ли не до пупка. Вместо юбки – полосы прозрачной ткани. При ходьбе они открывали ноги вплоть до бедер, представляете, леди? Говорят, такие платья сшила ее мать специально для своих ритуалов. Надевала их, чтобы предлагать себя демонам. Мама хотела сжечь все барахло Даины, но отец не позволил. Якобы маги не нашли на них печатей хейоса. Как и на самой сестрице. Но я в это не верю ни на грош. Ведьма она, как и ее нечестивая мать. И вот мы почти двадцать лет терпим ее, живя под одной крышей. А теперь и вам всем придется.

Раздались охи и ахи. Да уж. Алис сделала меня звездой. Похоже, поесть мне спокойно не дадут. Ну уж нет, не дождутся. Любую травлю надо пресекать в зародыше, и лучший способ это сделать – продемонстрировать, что вражеские стрелы отскакивают от намеченной жертвы, как резиновые мячи от стенки.

Я громко подхватила в тон Алис:

– Да, леди, вам всем придется терпеть мою любимую сестру Алис с ее золотым сердцем и ласковым языком. Терпеть – и помогать избавляться от яда. В ней его так много, что она сама себя отравит, если не будет сцеживать. Простите, леди, что вам пришлось послужить тазиками для слива ядовитой желчи. Но вы ведь любите мою сестру, вы не хотите, чтобы она загнулась в мучительных корчах и в нашем отборе стало одной замечательной кандидаткой меньше. Поэтому терпите, дорогие леди. Больше слушайте сестрицу Алис. От этого ей становится легче жить. Еще раз приятного аппетита.

С этими словами я взяла ложку и зачерпнула восхитительно ароматный суп. Пока опешившие невесты подбирали челюсти, я спокойно проглотила полтарелки. А затем слева от меня раздался голос – довольно приятный и совсем беззлобный:

– Вы действительно бойкая на язык, леди Рианна. Совсем не такая, какой я вас запомнила три года назад.

Стараясь сдержать участившееся сердцебиение, я повернулась. По левую руку сидела русоволосая девушка лет двадцати. Без гримасы отвращения на миловидном лице, что не могло не удивить.

Она знала Рианну. И уже начала соотносить несовпадения в ее тогдашнем поведении и нынешнем. Спасибо сестрице Алис – она сама растиражировала мое алиби. Рианна обнаглела, втиснувшись в отбор. Вот пусть все так и думают.

Я улыбнулась.

– Жизнь не стоит на месте, леди. Люди меняются.

Она подняла бровь. Похоже, моя манера речи в корне отличалась от той, что она помнила о Рианне.

– Вы правы. Не желаете навестить меня после завтрака?

– С удовольствием, но не опоздаем ли мы подготовиться к первому испытанию?