– Хм… и когда же он вернётся?

– Да кто его знает. Думаю, через месяц, не раньше.

– Через месяц? Так это же здорово, нам на руку! – обрадовался я. – Хоть выучить успею!

– Так и я о чём! – подхватил джинн.

Последующие дни не отличались оригинальностью: я постоянно зубрил какую-то «абракадабру», а Ракки рассказывал об особенностях своего мира, да и о себе. Я, в свою очередь, охотно делился интересными случаями и историями из моей жизни.

За время, проведённое в камере, мы успели поговорить обо всём и лучше узнать друг друга. Никогда бы не подумал, что тюремное заключение помогает заводить новых и, что немаловажно, хороших друзей!

В камеру к нам никто больше не наведывался. Нам оставалось лишь гадать, когда начальник тюрьмы выйдет из отпуска и приступит к своим обязанностям. Однако меня больше интересовала его реакция, когда он узнает, что важная персона попала в камеру по ужасному недоразумению.

Честно сказать, я сбился со счёта, в какой из очередных дней моего изучения языка дверь в камеру открылась, и на пороге появились собакообразные стражники. Тут я понял, что настало время продемонстрировать всё, чему я научился.

– Главный прибыл и желает поговорить с послом, – быстренько перевёл Ракки.

Дальше я использовал весь свой актёрский талант и выдавил из себя примерно следующее:

– Вы есть наглые и очень безобразный существа. Я посол попасть в беду. Ваша страна плохой место, где убивать и грабить гости из других мест. Я требовать видеть ваш главный. Этот джинн идти со мной переводить. Я плохо разговаривать ваш безобразный наречий.

После этого собаки повели нас по нескончаемым коридорам, предварительно заковав в наручники, пока мы не остановились перед большой дверью, украшенной золотым литьём.

Так я не нервничал даже на экзаменах. Пока один из стражников скрылся за дверью, а остальные нас караулили, Ракки, как мог, пытался успокоить меня, обращаясь на русском. Он шептал, что всё будет здорово, что, в случае чего, он может попробовать воспользоваться магией в целях самообразования, хотя я никак не мог понять, какое может быть самообразование, когда тебя, того и гляди, спустят в подвал и там прикончат.

Больше всего на свете мне хотелось проснуться и понять, что всё было кошмаром. Но, с другой стороны, поздняк метаться. Если раньше не проснулся, значит, по-любому не сон.

Через несколько мгновений дверь со скрипом отворилась, и мы вошли в помещение раза в три больше, чем наша камера.

Кабинет начальника тюрьмы был оформлен в том же необычном стиле, что и коридор, центр комнаты занимал приличных размеров стол из чёрного дерева с горой всевозможных бумаг и бутылкой чего-то явно увеселительного в центре.

Во главе стола восседал лысый мужик средних лет, которого я сразу прозвал «колобок», с длинными чёрными, как смола, усами. Лицо «колобка» сплошь покрывали омерзительные шрамы…

А дядька-то явно не прост, наверняка в прошлом был военным, а может и сейчас остаётся, не зря же Ракки сказал, что у него много разных обязанностей.

Опустошив рюмку, которую держал в руке, вояка искоса глянул на меня. Я, в свою очередь, не растерялся и с важным видом и с интонациями оскорблённого VIP’а сказал на лазурнитском языке:

– Я посол. Я пришёл разговаривать. Этот джинн переводить. Я плохо разговаривать ваш наречий.

– Так вот, значит, каков посол. Хм… Я ожидал нечто более внушительное, чем смазливый юнец. Ну, что ж, говори, чего хотел, только быстро, – грозно сказал «колобок» хриплым глухим и жёстким голосом, от которого мурашки побежали по телу.

Ракки шептал мне на ухо, честно исполняя роль переводчика. Видимо он и сам переволновался, потому что делал ошибки в русском языке, чего я до сих пор за ним не замечал.