Между тем мы миновали лестницу и очутились за стеклянной дверью в длинном коридоре. Целое море голов, темных и светлых, целое море движущегося зеленого камлота и белого коленкора[9] заволновалось вокруг нас, моей спутницы и меня.

– Madame la supérieure[10], – полетела по коридору крылатая фраза, и вмиг смолкло пчелиное жужжание. Живые волны, перекатывавшиеся с одного конца коридора на другой, остановились. Девочки, большие и маленькие, быстро строились в шеренги и низко мерно приседали стройными рядами, произнося одну и ту же фразу на разные голоса:

– Madame la supérieure, nous avons l’honneur de vous saluter![11]

Александра Антоновна приветливо кивала головой направо и налево, не переставая ни на минуту зорко всматриваться в окружающие ее юные лица и фигуры воспитанниц.

– Новенькая! Новенькая! Александра Антоновна привела новенькую! – в тот же миг сдержанно понеслась новость.

Под этот легкий говорок, на каждом шагу по пути встречая новые группы воспитанниц, низко приседавших перед начальницей и приветствовавших ее одной и той же французской фразой, мы проследовали в дальний конец коридора, где над стеклянной дверью была прибита черная доска с надписью «III класс».

Из класса вышла дама небольшого роста, полная, в синем платье и с наколкой на гладко причесанных седых волосах.

– Madame Roger, en voila une nouvelle élève pour vous![12] – протягивая руку даме в синем, произнесла начальница.

Та почтительно пожала ее пальцы и, ласково улыбнувшись мне полными добродушными губами, проговорила на том чистейшем французском языке, на котором говорят только чистокровные парижанки:

– Enchantée de vous voir, petite, vous êtes la jeune comptesse Grodsky? N’est-ce pas? J’espère nous serons bons amis, n’est-ce pas, chère?[13]

Потом она широко раскрыла дверь класса и крикнула в пространство коридора:

– Mesdames les troisièmes! Rentrez vite! Madame la supérieure a vous parler![14]

И быстро, как в сказке, в пустой за секунду до этого класс, где мы стояли с моей спутницей, хлынула волной целая толпа девочек возрастом приблизительно от четырнадцати до шестнадцати лет.

– Новенькая! Новенькая! – точно деревья в лесу, зашелестели сдержанным шепотом голоса моих будущих одноклассниц.

– Mesdemoiselles![15] Я привела вам новую подругу. Надеюсь, вы отнесетесь к ней любезно. Не будете обижать ее и приложите все старания, чтобы она как можно скорее привыкла к вам и ко всем правилам нашей институтской жизни. Ее зовут графиня Елизавета Гродская. Думаю, вы подружитесь с ней! – произнесла своим мягким голосом начальница, чуть-чуть выдвигая меня вперед.

– Графиня! – чуть слышно повторило эхо сразу нескольких голосов.

– А вы, дитя мое, постарайтесь привыкнуть к нам поскорее! – обратилась Александра Антоновна ко мне, целуя в лоб. Потом, пожав руку мадам Роже и кивнув головой на прощальное приветствие девочек, она вышла из класса.

– Как ваше имя?

– Вы графиня? Или мне послышалось?

– Вы русская?

– Может быть, вы негритянка?

– Mais oui, elle est négresse, mesdames![16]

– Вы похожи на нашу Аннибал! На Африканку нашу. Где Африканка? Позовите Аннибал!

– Бедная Римма, ей не польстили!

– Тише, Незабудка! Новенькая ведь не глухая! Она слышит твои слова!

– Без замечаний, Остранская! Не будь классной дамой! Тебе рано еще. Ты не старая дева!

– Но ты не умеешь себя вести!

О, как я хотела бы, как искренне хотела бы оглохнуть в эту минуту, чтобы не слышать всего того, что пчелиным роем звучало над моей несчастной головой. Около трех десятков девочек окружили меня, забрасывая вопросами.

Голубые, синие, серые, карие и черные глаза впивались мне в лицо с самым бесцеремонным любопытством, глаза, разглядывавшие меня с такой настойчивостью, с таким красноречивым удивлением, что в этот миг хотелось провалиться сквозь землю. О, как я краснела и смущалась под этими перекрестными взглядами, пронзавшими меня насквозь! Через пять минут мое лицо стало красным, как кумач, отчего сделалось еще безобразнее и непригляднее. Мои ресницы вздрагивали и трепетали, боясь выронить слезы смущения и стыда, застилавшие мне глаза серым туманом.