«Пожалуйста, я не хочу, чтобы в моем кофе были кошки!» – внутренне запротестовала Нагоре, избегая смотреть на семерых животных, которые внимательно изучали ее своими голубыми, желтыми, зелеными, оранжевыми и прочих оттенков глазами.

Она была на грани панической атаки, когда, подобно далекому эху, до нее донесся голос Юми: та спрашивала об опыте работы.

– Последние десять лет я жила в Лондоне, – с усилием заговорила Нагоре. – Вместе с партнером открыла художественную галерею. Мы продавали небольшие картины местных художников в районе Уайтчепел. Поначалу было трудно, но в последние несколько лет нам удалось добиться успеха… – Слеза предательски вытекла из левого глаза и покатилась по щеке. – Но потом партнер бросил меня, потому что влюбился в нашу самую юную художницу. Вот я и вернулась.

– Жизнь полна катастроф, – сказала Юми, положив руки на стол и устремив на нее маленькие сверкающие глаза. – Но лучше потерпеть крах, чем следовать по пути, который ведет в никуда.

Нагоре несколько раз глубоко вздохнула; она была благодарна Юми за ее слова. Та продолжала, обращаясь к ней материнским тоном:

– Лусия сказала, что тебе срочно нужна работа, вот мы и встретились. А мне нужна ты, и потому я уверена, что мы с тобой отлично поладим. Вдобавок то, чем ты будешь здесь заниматься, не сильно отличается от твоей лондонской галереи.

Нагоре непонимающе подняла брови.

– Каждая кошка – сама по себе произведение искусства. А работа твоя, по сути, будет заключаться в том, чтобы продать все картины.

– Продать?

Кофейной раскраски кот с мордочкой, как у енота, навострил уши, лежа на большой мягкой подушке.

– Да, помимо дохода от посетителей, задача нашего заведения заключается в том, чтобы клиенты забирали кошек домой. Тогда мы сможем принимать новых кошек из организации по защите животных.

– Да, это дело хорошее…

Не успела она продолжить, кофейный кот сиганул на пол, направился к ней, и от ужаса она окаменела. Кот беспощадно запрыгнул к ней на колени, и она вскрикнула. Это ничуть не расстроило незваного гостя, который свернулся у нее на коленях калачиком и замурлыкал, не обращая ни малейшего внимания на чужие страдания.

– Познакомься, это Капучино, – улыбнулась Юми. – Он у нас избалованный мальчик.

У Нагоре перехватило дыхание, когда японка взяла на руки кофейного кота и заговорила с ним, как с ребенком:

– Ты позволишь нам немного поболтать? – Она опустила кота на пол и покосилась на Нагоре. – Может, в глубине души ты и любишь кошек, но у тебя айлурофобия, солнышко.

– Айлурофобия… – повторила Нагоре. – А что это такое?

Ей показалось, что у нее поднимается температура.

– Боязнь кошек.

Осознав, что ее раскусили, Нагоре больше не делала попыток сдержать слезы. Японка понизила голос и мягко добавила:

– Не волнуйся, в этом нет ничего плохого. На самом деле для них это даже лучше.

– В каком смысле? – спросила Нагоре, вытирая щеки салфеткой.

– Посмотри на Капучино… Он очень любопытен и в то же время очень труслив. Он бы никогда не прыгнул на колени к незнакомому человеку.

– Не понимаю…

– Кошки могут не понимать слов, но они прекрасные эмпаты. Капучино понял, что ты напугана до смерти и не сдвинешься с места, если он запрыгнет к тебе на колени. Вот он и запрыгнул. Он знает, что ты не обидишь его и не доставишь неудобств.

– А зачем мне его обижать? – спросила Нагоре, теряясь еще больше; кот тем временем сидел на полу, выбирая момент для нового прыжка.

– Кошки терпеть не могут, когда их хватают без спросу, – ты поймешь это в понедельник, когда мы откроемся. Поэтому среди людей они всегда выбирают тех, кто их побаивается и не тискает.