Иначе кто определить

Душ сочетание святое?

Оно супружества оплот,

Фундамент крепкий Гименея,

С ним благодарная Астрея

Свой век в семейство ниспошлет

Блажен, кого дитя Цитеры

Своей стрелой не пронизал,

Кто брал спасительные меры

И страсть рассудку подчинял:

Ее порыв, дыханье бури,

Перегрохочет и пройдет,

И на безоблачной лазури

Опять луч солнечной блеснет;

Но тот, Гименова кто дара

Как воду для себя просил,

И этот дар употребил

Для потушения пожара:

Несчастлив бедный, жалок он,

Надолго в цепи заключен,

Мученье вздохов бесполезных,

Источники потоков слезных,

Утехи сердцу не дадут

И слабые, не раскуют

Оков невольника железных:

Он погружен в пучину мглы,

Свободе сделана граница,

Для сердца создана гробница,

Душе тюрьма и кандалы,

Тут сплин невольно обуяет,

Невольно рано отцветешь,

Бряцанье цепи убивает,

А злой металл не разорвешь.

Страсть разлетается сначала,

Как лист весеннего цветка,

Потом ее как не бывало,

Лишь язва в сердце глубока

Так, с возрастающею силой

Валы пронизывая вод,

Гремя над влажнею могилой,

Летит чрез море пароход;

Морскую пенит он пучину;

Внутри его горит пожар,

Но что же двигает ее? – пар!

Теперь по морю он несется,

Когда же к пристани придет,

Зальют огонь и все уймется

На рейде сядет пароход.

Благословен залив прибрежной

И прочные твои скалы,

В тебе под бурею мятежной

Не страшны более валы!

Достигнув берега крутого,

Смеемся мы усилью вод;

Но, час спокойствие святого

Под вечер жизни настает:

Не верю я пустым воззваньям,

Поэтов модных модный бред,

Не верю разочарованьям

Во цвет юношеских лет;

Бывает, что вода на море

Утихнет, но не верьте ей:

Морочат изстари людей

Погода, женщины, и горе,

И время жизненной весны

Еще не время тишины;

Что тигр уснул, в том толку мало,

Седой наш опыт говорит,

Что возмущаемо бывало

И дуновенье возмутит

Конечно, иногда невольно

Как будто станешь утихать;

Но класс окончился, довольно,

Пойдемте к старику опять,

При входе нашем мы заметим

Еще прибывшее лицо

Явился отрок на крыльцо

И первые его мы встретим;

Он не надолго посетил

Уединение селенья,

На летний месяц от ученья

Его директор отпустил.

Ктожь этот первый чужестранник,

Пансионер, семинарист?

Нет, он Губернский гимназист,

Отца Иосифа племянник.

Я согрешил немного тут,

Простите, часто забываю,

Насилу вам я объясняю

Как старца нашего зовут.

По детским шалостям и видам

Они сошлись между собой,

В приязни дети? Точно так!

Поверьте мне, что дружба эта

В душах, е менее никак

Иного взрослого согрета;

Не с ними ли она растет

Без хитрости и без обмана?

Тут нет ни прелести кармана,

Не руководит их расчет;

Тут нет лукавых уверений,

Они корысти не полны,

Ни мест, ни чина, ни решений,

Ни привлекательных имений,

Ни привлекательной жены!

Тут просто истинные чувства,

Авроры дружеской рассвет,

В невинности и тени нет

Притворства ложного искусства.

Алеша; но не Алексей:

Еще он молод для частей,

Вошел в знакомую светелку

И восхищенный Леонид

Навстречу милому бежит;

«Как ты подкрался втихомолку

Здорово, друг мой! – как я рад!

Со мной отец, со мной и брат.»

Антон, с извощиком Иваном,

Тащится в избу с чемоданом.

Старик кричат: подайте чай!

Но Маргариту не толкай,

Они давно набрала жару

И брюхо чинит самовару.

Пошли распросы о делах,

Учителях, учениках;

Старик, при этом, от знакомцев

С десятков писем получил

И от родных и от питомцев,

От тех, кто мил и кто не мил:

Иной, слуга нелицемерной,

При сей оказии столь верной,

Не мог никак преминовать,

Чтобы почтенье не послать.

Друзья, знакомые, родные;

Ему вестей прислали воз,

Тем более, что весовые

Не взыщутся за перевоз.

Старик усердно все читает,

Порою головой качает,

Пустую замечая лесть

Разрыва делает ей ей честь.

Иной; но верно вам случалось

Не редко письма получать,