В Доме Красной Скалы от руководителя зависели безопасность миссис Пири и остальных членов команды, сохранность имущества и результатов научных исследований. К тому же Пири мог и не вернуться из своего рискованного путешествия. В этом случае попытка организовать спасательные работы и возвращение экспедиции домой полностью ложились на плечи нового командира.

Если бы Хенсон не отморозил пятку, то, возможно, он был бы включен в маршрутную группу, но ясно, что ни он, ни Аструп на роль заместителя Пири во время его отсутствия не годились. Эндрю Фримен рассказывает, что накануне разговора о том, кто станет спутником Пири в санном маршруте, лейтенант конфиденциально сообщил Куку, что именно он будет главным в Доме Красной Скалы, в поход же Пири пригласит либо Джибсона, либо Аструпа. Назначение Кука, несомненно, правильное решение. На следующий день отряд разделился: Пири и Аструп с 14 собаками и двумя санями, нагруженными до предела, пошли дальше, Кук и Джибсон с двумя псами и рационами на 10 дней повернули назад.

Тем временем отношения Вергоева и миссис Пири накалились до предела. Причиной могло быть нервное истощение Джозефины, которую изводили суеверные разговоры инуитов о том, что ее муж не вернется с купола. Во время полярной ночи вся компания разделилась: семья Пири плюс Хенсон – с одной стороны, остальные – с другой. Но если Кук, Аструп и Джибсон договорились не падать духом и извлекать для себя пользу из арктической жизни, то у Вергоева неприязнь к семье Пири росла и в какой-то момент, по-видимому, затмила все остальные чувства. Попытки компаньонов отвлечь его от обид не помогали. Чтобы ослабить напряжение, по возвращении Кук и Джибсон позвали Вергоева в недельное плавание по заливу Инглфилд и бухте Боуден. Молодой человек радовался путешествию, но в верхней части бухты удивил спутников, объявив, что с этого места пойдет к Дому Красной Скалы по суше. Кук отговаривал Вергоева, ссылаясь на опасные ледниковые трещины на пути и строгое правило: длительные маршруты в одиночку запрещены. Вергоев настоял на своем и через отведенное время появился дома.

В санном походе все сложилось благополучно, можно сказать – стандартно. На ровном леднике скорость возросла до 20 миль в день. Путники страдали от нестерпимого солнца, поэтому сменили режим работы и отдыха: ночью, когда солнце било в спину, шли, а днем стояли лагерем. Они не строили иглу, ограничиваясь стенкой из снежных блоков, предохранявшей от ветра. Спальные мешки не распаковывали – меховой одежды для сна было вполне достаточно. Опасные трещины встречались, но были локализованы. Уже на восточном берегу Пири и Аструп убили несколько овцебыков – свежее мясо отлично восстановило силы людей и собак.

Оба мечтали о севере, но возникающая перед ними земля заставляла их уходить вправо, идти на восток и даже отклоняться к югу. Пири:

Аструп: «Во время нашего движения по материковому льду мы перекинулись всего несколькими словами. Обычно мы довольствовались тем, что думали, и, признаюсь, перед тем как в эти дни ложиться спать, я давал волю своим мыслям. Они летели к северу за ближайшую широту, пока не достигали 85-й параллели, где в своем воображении я представлял себе самую северную точку Гренландии. Еще неделя, и мы, похоже, будем там. “Мы должны быть там. Если только не подведет материковый лед… не остановит… Но тогда почему мы с такой скоростью устремились сегодня вниз? Не потому ли, что ‘царственная тропа’, как мистер Пири называет ее, приближается к концу?.. Действительно ли смысл нашей жизни состоит в том, чтобы проникнуть как можно дальше на север, чего никогда не делал ни один смертный?.. Приблизиться к самому Северному полюсу?.. И с таким нехитрым снаряжением… У нас хватает сил и энтузиазма… Если только проклятый ледник не сыграет с нами злую шутку!..”