Блестяще рисует здесь Маркс величавое историческое призвание пролетариата и его союз с новой философией. «Как философия, – говорит он, – находит в пролетариате свое материальное орудие, так пролетариат находит в философии свое духовное орудие. И когда молния мысли основательно ударит в эту наивную народную почву, то совершится освобождение немцев в человека».

Головою эмансипации человека является философия, а ее сердцем пролетариат, говорит Маркс, заканчивая свою блестящую статью.

Ниже мы еще увидим, что в этой статье Маркс уплатил известную дань социальному утопизму, здесь же мы отметим, что, даже перейдя на точку зрения реализма, Маркс не изменил Фейербаху, а лишь углубил, расширил и пополнил его учение.

Заключительный аккорд статьи Маркса: философия явится головой, а пролетариат сердцем человеческого освобождения – звучит совершенно в духе фейербаховской философии. Противопоставление между сердцем и головой и тщательная формулировка соотносительной роли первого и второй играли очень важную роль в философской теории Фейербаха.

Сердце, доказывает Фейербах, есть женское начало конечного, средоточие материализма, оно настроено на французский дух, а голова есть мужское начало, средоточие идеализма, оно настроено на немецкий лад. Голова создаст вещи, а сердце приводит их в движение.

И Фейербах призывает к объединению сердца и головы, к галло-германскому принципу, как он выражается.

Этим учением Фейербаха о сердце и голове всецело проникнута, статья Маркса; его восклицание: «Философия есть голова освобождения человека, а пролетариат – его сердце», – представляет собою социальное применение философского учения Фейербаха. И заключительные слова Маркса: «Когда все внутренние условия будут выполнены, наступление дня германского воскрешения будет возвещено громким криком галльского петуха», – отлично показывают, как сильно здесь влияние Фейербаха. У Фейербаха «немецкое начало», «голова» («философия»), создает условия, а «сердце», «французское начало», приводит их в движение. И у Маркса, в полном согласии с этим, философия («голова») немцев создает в Германии внутренние условия воскрешения, а крик «галльского петуха» («французское начало», «сердце», «пролетариат») приводит в исполнение. Таким образом, роли между немецким и французским началом, между головой и сердцем, Маркс располагает в полном соответствии с учением Фейербаха.

Уже в тридцатых годах стали раздаваться в Германии проповедь социализма и призывы порвать всякий союз с либералами, но эта проповедь широкого успеха не имела, и лишь несколькими годами позже она сумела увлечь за собою значительную часть немецкой передовой интеллигенции.

В конце же тридцатых и самом начале сороковых годов те общественные элементы, которые вскоре обособились в отдельные течения – либеральное, радикальное и социалистическое сливались в одно общее русло.

Когда Маркс выступил впервые на литературном поприще, все эти течения уже были в зачаточном виде представлены в немецкой литературе, в произведениях отдельных писателей, но в жизни они еще не обособились сколько-нибудь заметным образом. Первые органы, в которых сотрудничал Маркс, – «Немецкие ежегодники», «Anecdota», «Рейнская газета»– относятся к этому периоду еще не дифференцировавшихся политических течений. Все эти органы были проникнуты боевым оппозиционным духом, и они объединяли в одной освободительной армии и социалистов, и радикалов, и либералов. Даже когда Маркс переехал в Париж и окончательно порвал с мыслью о возможности дозволенной цензурою борьбы с правительством, даже и тогда еще не произошло отмежевание основных типов политических движений. В числе ближайших сотрудников «Немецко-французских ежегодников» мы встречаем и радикала Руге, и анархиста Бакунина, и социалиста Маркса, и гуманиста Фейербаха.