Рассыпался, приближаясь, и внезапно затих дробный стук копыт. Потом за стайкой Намсараевых звякнули стремена, слышен шепот людей… Кто это? Испуганный, захожу в юрту. Никому не скажу о том, что, слышал. Не маленький – сам во всем разберусь! В юрте вкусно пахнет вареным мясом. Снятый с треножника котел исходит паром…
У ДЕДУШКИ
«После жирного мяса рот может облизать жадный черт», – вспоминаю я чьи-то слова и, вытирая губы, бегу к дедушке. О, как красиво светятся огоньки в дырах старенькой юрты! Откидываю войлочный полог, ярко горит огонь, светло и просторно. Бабушки и Дамдин-ахэ, брата папы, нет. Дедушка покуривает трубку и отдыхает на деревянной кровати. Он поднимается, вытаскивает из-под кровати маленький ящик и подзывает меня:
– Дугуурка! Иди сюда, будем в лодыжки играть.
Выстроили в ряд много-много костяных овечьих лодыжек. Я выбираю себе «стрелков». Дедушка берет блестящего «стрелка», долго целится, как из ружья, резко щелкает пальцем правой руки и сшибает левую лодыжку. Потом он долго ставит красного «стрелка», щелкает, на этот раз он роняет сразу две лодыжки. Дедушка меткий!
Теперь моя очередь. У меня маленькие и аккуратные «стрелки». Я сажусь, опираюсь на левое колено и, чуть приподнявшись, азартно стреляю. Сшибаю. Я тоже меткий! Дедушка радуется. Я продолжаю стрелять, то и дело слыша над ухом: «Попал! Хорошо. Ай, да Дугурка! Молодец Дугурка!» Да я не только в лодыжку могу попасть, я ведь и в воробьев чуть-чуть камнями не попадаю. Дедушка об этом еще не знает… Увлекшись, мы азартно стреляем в лодыжки и обо всем забываем.
Лодыжками можно играть в разные игры. Конные скачки, катить, стрелять, трех быков друг у друга отбирать…
Потом дедушка чистит ружье, готовит патроны. Вот тут-то не шевелись, сиди и смотри! В мешочках – порох, картечь, дробь. Есть патроны на крупную дичь, на птиц и другую мелочь. Тупым шилом дедушка выковыривает стреляные капсюли и чистит их гнезда кончиком ножа. Внимательно подбирает гильзы, некоторые подгоняет, ведь старые гильзы разбухают. Потом он вставляет капсюли, отмеряет порох…
Мы, старый и малый, большие друзья!
В КУЗНИЦЕ
Сквозь полудрему я слышу удары молотка: «Тус— тас! Тук— так!». Это работает папа в своей кузнице. Проснувшись утром, я никогда не застаю его в юрте. Наскоро одеваюсь и бегу к нему. Останавливаюсь в дверях кузницы и смотрю.
Папа работает. Двумя руками он качает посвистывающие и постанывающие меха. На побелевшем от жара горне -зажатые клещами, докрасна накаленные, железки. В кузнице жарко, пахнет окалиной и огнем. Неожиданно папа оставляет меха, мгновенно выхватывает клещами из горна раскаленную железку и, поставив на наковальню, начинает расплющивать молотком. Огненные искры брызжут во все стороны! Красно— белое железо медленно темнеет, папа быстро бросает его в горн и берет следующую заготовку. Снова начинает качать меха, гудящие, как ветер над сводом юрты. Потом опять выхватывает раскаленную железку из горна. Папа работает! Я стою в дверях, сонная дрема медленно овладевает мной, глаза слипаются. Но мне надо знать, что получится из этих железок!
Вот он берет из горна две полосы железа. «Аа, это будут щипцы», – думаю я, но на моих глазах получаются ножницы. Вдруг вижу в клещах узенькую полоску. «Наверное, папа решил сделать ножик мне», – радуюсь я. Смотрю – папа рубит железку на ровные отрезки, удлиняет их, а на концах расплющивает маленькие шляпки. Так это же гвозди!
Много знакомых и незнакомых дивится работе папы. Люди всех алханайских стойбищ хорошо знают его. Он делает им ножи, щипцы для углей, железные ободы для тележных колес, печные трубы, замки, раз в год подковывает коней, мужикам из русских деревень ремонтирует дрожки и тарантасы…