– Чего вы стоите? – Лиля посмотрела на своих провожатых. – Зовите кого-то! Ей плохо!

На мрачном лице долговязого читалось сожаление. А морячок и вовсе усмехался, какой-то неуместно глупой, похотливой улыбкой. Лицо третьего из-за капюшона было не разглядеть.

Холодное равнодушие троицы заставило Лилю забыть о цели визита. Спина медсестры томно вздымалась. Тяжелое дыхание перерастал в глухой стон. Ее ладонь в отчаянии мяла лежавшие на столе бумаги. Поняв, что она здесь единственная, кому не безразлично страдание женщины, Лиля шагнула к столу. Вдруг медсестра зашептала:

– Давай уже!

Из-за ее склоненного тела поднялся человек. В полумраке Лиля не разглядела его лица, но голос она тут же узнала.

– Хочешь меня?

Под ритмичные шлепки, тело девушки задвигалось. К стонам добавилось громкое дыхание мужчины.

– Виктор? – не веря собственным глазам спросила Лиля.

Любовники не обращали на нее внимания. Девушка подняла сведенное страстью лицо. Стоны становились все громче и громче. Когда они переросли в крик, мужская ладонь зажала ей рот. Движения участились и вскоре, после недолгой конвульсии, прекратились.

– Тебе по-прежнему мало? – вкрадчиво спросил Виктор.

– Нет, любимый. Мне хорошо, – девушка улыбнулась и выпрямилась, оправляя задранный белый халат. – Мне хорошо с тобой. Люблю тебя.

– Ага, – ответил Виктор. В пятно света попала нижняя часть его тела. Поникший член блестел бесцветной жидкостью. – Говоришь, мало времени вместе проводим?

– Ну, – девушка заулыбалась, – я совсем не это имела ввиду. И вообще, как-то неправильно все. Твоя жена после операции и …

– Причем тут моя жена? – перебил ее Виктор. – Тебе хорошо со мной?

– Да.

– Ну так давай продолжим, – он взял свое достоинство в ладонь. – Помоги ему!

– Виктор! – требовательно обратилась к мужу Лиля. – Что здесь происходит?

– Они тебя не слышат, – напомнил один из провожатых. – И это … Сама-то не видела, что тут происходит?

Сарказм прозвучавший в вопросе лишил Лилю дара речи. Измена Виктора казалась ей куда ужасней смерти. Смерть нечто неизбежное. Событие которое обнуляет все счета. Но теперь избавление не станет облегчением. Скорее наоборот.

– Все? – продолжил морячек. – Попрощалась? Теперь-то можем идти?

– Эта какая-то ошибка, – промямлила Лиля. Сознание отказывалось принимать очевидное. – Он … она заморочила ему голову … Обманула … Нет, совратила … Виктор не мог … Я же …

– Вот не надо всего этого, – махнул рукой Шура. – Давай еще поплачь. Муженёк-то твой всегда был таким. Как будто не знала.

– Нет, – не сдавалась Лиля, – он не …

Голос перехватила горечь обиды. Почему она узнала мужа только сейчас, когда уже слишком поздно?

– Право же, мадам, – вмешался долговязый. От его сострадательного тона легче не становилось, – не стоит воспринимать все так близко к сердцу. Что было, то было. Надо простить и идти дальше. Ваше великодушное смирение после смерти зачтется двойной мерой прижизненного покорства.

– Ага, – гоготнул Шура, – покорство. Ночные смены. Смешки приятельниц. Как их? … во … смаски по ночам …

– Смски, – поправил долговязый.

– Ну да.

Перед мысленным взором Лили всплывали эпизоды их совместной жизни. Значения она им не придавала. Второй смартфон мужа. Она случайна нашла в кармане куртки.

– Это Ромкин, – ответил супруг, – забыл в ординаторской. Попросил забрать.

А когда тот-же телефон обнаружился в бардачке машины, объяснил:

– Это для связи с частными клиентами.

– Ты же говорил что это Ромкин? – удивилась Лиля.

– Ну да, – как ни в чем не бывало оправдался Виктор, – мы с ним скинулись. На двоих.

Затем мелькнула история с фотографией на юбилей. Лиля хотела сделать мужу подарок на годовщину свадьбы – совместную увеличенную фотографию в красивой деревянной раме. Вспомнила, за неделю до этого профессиональный фотограф снимал в ресторане день рождения главврача. Наверняка среди снимков гостей должны были быть их, Лили и Виктора, совместные кадры. Созвонилась с фотографом: