Во главе сообщества павианов стоят старшие по возрасту доминантные самцы (самая настоящая геронтократия). Их участь в конце жизни предопределена: либо их свергнут более молодые и сильные, жаждущие власти особи, либо они погибнут в схватке с леопардом. И вот, оказывается, однажды геронт-павиан может пересилить страх и на глазах у своего стада вступить в смертельную схватку с леопардом. В этой без преувеличения геройской смерти В. Р. Дольник видит сходство программ поведения с человеком. В древних инстинктивных действиях он усматривает объяснение обычаям многих племен, вожди которых, чтобы подтвердить свой статус, должны были вступать в единоборство с крупным кошачьим хищником (леопардом, львом и тигром в Старом Свете, ягуаром и пумой – в Новом). Соответственно, атрибуты царской власти у человека неслучайно оказываются тесно связаны с крупными кошками, а значит, образ «витязя в тигровой шкуре» превращается в общечеловеческий архетип.

Конечно, подобный взгляд этолога может вызвать у кого-то неприятие. Само по себе сравнение с бабуинами выглядит для нас не слишком лестно. Но как объяснить иначе, чем врожденным инстинктом, экзистенциалистскую тягу к опасности, точно подмеченную А. С. Пушкиным:

(К теме «упоения в бою и бездны мрачной на краю» применительно к татуировкам мы еще вернемся.)

Итак, страх и преклонение перед крупными кошками, по-видимому, возникли у наших предков, когда они населяли просторные саванны Восточной Африки. От более ранних стадий эволюции, по мнению этологов, к нам перешло другое наследство – восхищенный интерес к огромным хищным птицам, несущим опасность для мелких приматов. То же можно сказать и о змеях, действующих на человека завораживающе. Любопытно, что мифы о мировом змее (взять для примера скандинавскую мифологию) распространены отнюдь не там, где людям угрожает особая опасность от этих пресмыкающихся.

Но вспомним, наконец, о гербах. Хотя в кельтских, германских и скандинавских землях, там, где царем зверей считался медведь, он так же часто встречался в гербах городов и местного дворянства. Тем не менее, на втором месте по значимости и встречаемости после льва стоит изображение орла. Как отмечает Пастуро, в странах, где популярен лев (Бельгия, Люксембург, Дания), геральдические орлы встречаются редко. И наоборот, есть страны, где изображения царственных птиц доминируют над львами и, тем более, медведями (Австрия, Северная Италия). В целом можно говорить о доминировании в гербах животных и птиц, традиционно связанных с солнечным культом. Таковы орел, лев, лебедь и фантастический феникс (Бенуас Л., 2004, с. 54).

По словам Пастуро, прочее зверье изображалось много реже. К числу геральдических животных, украшавших гербы знати, относились олени, вепри и волки. Домашние животные украшали гербы простолюдинов. Из птиц в геральдический бестиарий попали ворон, петух, лебедь, журавль, цапля, аист. Гораздо реже – утки, павлины, страусы, попугаи. На гербах духовенства красовались голуби и пеликаны.

Чаще всего, изображения птиц были стилизованы. По мнению историков, это скорее архетип птицы или идея птицы, отраженная в гербе. Так же условно изображались рыбы, почему-то называемые в геральдике «окунями».

Отдельную категорию составляли фантастические персонажи: единорог (с ногами буйвола и большим рогом на лбу), грифон (полулев-полуорел), дракон. В образах химер желающие вновь могут усмотреть проявление инстинктивной приматской программы. Совмещение в одном теле животного-защитника частей от льва, орла или змеи – это «комплексное» проявление врожденных образов природных врагов наших предков (Дольник, 2004).