Когда в школе началось деление на профессии в прошлом году, он, не сомневаясь выбрал военную специальность. Чтобы после девятого класса попасть в кадетский корпус и уже ни о чем не думать, а просто стрелять куда скажут. Так он это понимал, по крайней мере. Мама ничего не говорила про его выбор, казалось ей было всё равно, главное, чтобы не тратил время на пустые мечты. И он не тратил.

Только иногда, доставая из нагрудного кармана уже прилично измятый листок, он разворачивал его и подолгу разглядывал свой портрет, который однажды нарисовала ему мама. Она тогда переживала особенно сложный период на работе, больницу могли закрыть. Да и с личной жизнью у неё там что-то в очередной раз расклеилось. Мама как-то по-особенному взяла руку Тау, приложила к своему заплаканному лицу и сказала – «Давай помечтаем?».

Тау обомлел, но протестовать не стал, момент был уникальным. Она начала взахлёб рассказывать, как обожала рисовать в детстве. Как ей казалось, что она вырастет и обязательно станет художником. Вот ну просто точно и всё тут, решено! И тут она вскочила, быстро выхватила с полки лист и принялась рисовать его лицо, так смешно вытаскивая кончик языка и периодически сдувая выбившуюся прядь с лица. Это был краткий момент счастья. Чистого, искристого, свежего как глоток воздуха, сладкого как мороженое, счастья. Тау цеплялся пальцами за диван, чтобы запомнить даже его ворсистую поверхность в этот миг. Боялся глубоко вздохнуть, чтобы не спугнуть эти секунды, когда мама, кажется, была по-настоящему счастлива и причиной тому был он.

– Мам, ты скоро домой? Смена уже четыре часа назад кончилась… – Промычал Тау в трубку.

– Ой, давай только без этого ладно? Я занята. Ты что, безрукий? Разберись сам с ужином, не маленький уже. И вообще, знаешь, лучше ложись спать. И не вздумай сюда притопать! – Бросила она ему в ответ и отключилась.

– Мам… – Но телефон уже во всю издавал гудки.

Ну конечно же он потопал. Это был его излюбленный и самый действенный протест – буквально выцарапать маму с работы, чтобы та поспала чуть больше и наконец что-то поела. Выходя в ночь, Тау почувствовал бодрящую свежесть осеннего воздуха, только ничего приятного в нём не было. Моментально продрогнув до костей, мальчик пошёл до боли знакомыми переулками короткой дороги до маминой больницы. Идти было недалеко, всего пять-шесть поворотов и одна неудобная «зебра». Неудобной «зебра» дорожного перехода была потому, что до неё надо было пройти дальше и отклониться от короткого маршрута. Поэтому Тау решил перебежать дорогу в неположенном месте и всё. Тау был уверен в своей безопасности, потому что «да кому он нужен».

Глухой поворот был совсем близко от того места, где мальчик решил перебежать дорогу. На улице было на удивление тихо. Даже фонари помаргивали, будто стараясь выключиться. Тау преодолел бы путь без проблем, если бы не маленький свёрток на самой середине «зебры» в стороне. Свёрток шевелился и пытался размотаться, но, видимо, был завязан в узелок. Тау хотел было быстренько добежать до него, но в этот момент в глаза ударил ослепительный свет дальних фар. Казалось его подбросило высоко в небо, будто он вообще полетел куда-то прочь, сдавило грудь. Он увидел то самое лицо мамы. Она улыбалась сквозь слёзы, освещённая солнцем. А потом мир выключился.

Мальчик очнулся от каких-то странных чавкающих звуков и громких криков не то тигра, не то коровы… «Что за…» – Пронеслось в его голове, когда он приподнялся и обнаружил себя в зарослях какой-то высокой травы с пушистым наконечником, за пределами которых происходила какая-то массовая потасовка не иначе как из мультика. Мультяшность происходящему придавали участники событий – чёрные бестелесные тени с уродливыми очертаниями и громадного роста, нереально пушистый, совершенно рыжий не то кот, не то дракон. Тау быстро смекнул, что чёрные напали на рыжего и хотят его как будто съесть. Протерев ещё раз глаза и ещё раз, мальчик встал в полный рост, чем привлёк внимание собравшихся. Тени зашипели и, пожалуй, подались немного назад, а странный зверь выдохнул что-то вроде «