В следующие полчаса они проехали через центр Чипена, чрезвычайно похожего на Готорн: не знаешь – спутаешь. Затем свернули в темноту узкой дороги, обрамленной по обочинам кустарником, скелетами деревьев и редкими, лежащими в руинах домами. Рамона заметила, что руки Стентона судорожно вцепились в руль, и поняла, что они почти на месте.

– Это прямо по ходу, – священник подался вперед и выключил радио.

Грузовик вписался в поворот и замедлил ход. Рамона неожиданно почувствовала, что жизнь внутри нее шевельнулась, затем утихла. Фары машины выхватили из темноты огромный, сучковатый дуб, чьи ветви, похожие на зовущие руки, протянулись к ним. Рамона видела шрамы на массивном стволе дуба и уродливый деревянный пузырчатый нарост, выросший по соседству с глубокой раной.

Стентон съехал на обочину прямо напротив дуба «Палач», выключил двигатель и потушил фары.

– Ну, – произнес он и продолжил, прочистив горло, – вот здесь это случается.

Захария глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Затем открыл дверцу пикапа, вышел наружу и придержал ее, помогая выйти Рамоне. Она осторожно вылезла из машины на пронизывающий жесткий ветер, который проникал за воротник ее пальто, стараясь распахнуть его. Рамона поплотнее запахнулась, чувствуя, что ветер может опрокинуть ее и как парус унести в темноту. Поблизости ряд мертвых деревьев покачивался взад-вперед как церковный хор. Она пошла от грузовика по направлению к смутно вырисовывающемуся «Палачу», идя по колено в траве и шелестя упавшими листьями. Позади нее Стентон вылез из машины, и оба мужчины стояли, глядя на нее и дрожа.

Не доходя десяти футов до дуба «Палач», Рамона внезапно остановилась и перевела дыхание. Она чувствовала присутствие чего-то холодного, в сотни раз холоднее ветра. Это было что-то тяжелое, темное и очень старое, и оно ждало.

– Оно на дереве, – услышала она свой голос.

– Что? – окликнул ее Захария.

– Дерево, – произнесла Рамона шепотом. Она приблизилась к нему и почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками, которые то прибывали, то убывали: ее волосы потрескивали от статического электричества. Она знала, что здесь была опасность – да, да, здесь было зло – и когда она протянула руки по направлению к раненному дереву, то смогла почувствовать это. Она коснулась дерева; сперва в высшей степени осторожно, а затем приложив к нему ладони. Волна боли прокатилась по ее позвоночнику и сконцентрировалась в области шеи, став непереносимой. Ощутив боль в руках, она очень быстро отпрянула назад. Под ногами она заметила втоптанный в землю белый деревянный дорожный знак, на котором виднелась сделанная черными буквами надпись: «ЗДЕСЬ ПОГИБЛО ШЕСТЬ ЧЕЛОВЕК. ВАША ЖИЗНЬ В ВАШИХ РУКАХ. ЕЗДИТЕ ОСТОРОЖНЕЕ».

– Миссис Крикмор? – произнес Захария, находившийся в нескольких футах позади Рамоны. Она обернулась к нему. – Это происходит не каждую ночь. Можем ли мы сделать что-нибудь прямо здесь и прямо сейчас, чтобы…

Остановить это?

– Нет. Я буду ждать.

– В таком случае, пойдемте ждать в грузовик. Это будет теплее. Но, как я уже сказал, это происходит не каждую ночь. Я слышал, что на прошлой неделе это было дважды, а…

Ух, до чего холодно, не так ли?

– Я буду ждать, – повторила Рамона, и Захария отметил, что ее голос теперь звучал более решительно. Ее глаза были полузакрыты, длинные пряди рыжевато-коричневых волос свободно падали из-под розового шарфа, а руки баюкали размером с младенца живот. Неожиданно он испугался за нее: она могла заболеть на таком холоде, а это отразится на ребенке. Из того, что он о ней слышал, он знал, что ей достаточно произнести несколько индейских слов, чтобы все закончилось, но…