Старое сердце выпустило экстрасистолу и Штырь сел на задницу. Подтянул к себе Летку, и они посидели ещё, пока она не встала. Не оглядываясь, медленно двое удалялись от чего-то ужасного.

Пережитое так потрясло, что пройти весь путь в тот раз не представлялось возможным. Поэтому, дойдя до первого спуска к гаражам, старик решил им воспользоваться, чтобы сократить расстояние. Но Летка неожиданно повернула направо. Не перечить же псине, едва не отдавшей Богу душу. Штырь поплёлся следом.

Они шли по правому берегу канавы. Здесь, на удивление, не воняло. Было тихо и безлюдно. На снегу горки от дороги виднелась пара-тройка коротких цепочек уже не свежих детских следов и полозьев снегоката.

В месте, где над ручьём пролегала дорога, его заперли в две коллекторные трубы. По обеим краям отверстия закрывали решётки из толстой арматуры, наваренной на рельсы. Сейчас решётки были подняты. На них висели обрывки пластиковой упаковки, шерсти, какие-то тряпки. Появился и запах. Острый запах железа. Так пахнет кровь. За край трубы каким-то непонятным образом зацепились полозья санок.

– Как они попали сюда?

Всё это место, покрытое свежевыпавшим рыхлым снежком, быстро впитывало, но не могло спрятать бурые брызги. Те расплывались, разрастаясь…

В полиции Штырю покрутили у виска и послали не так далеко, но уж очень обидно…

Он-таки позвонил дочке. И после три часа вдалбливал опухшему от пива зятю про нечистое место в родном городе. Пока мужик не протрезвел и не вспомнил старые замашки хорошего копа. И не пообещал «посмотреть, что к чему». На досуге.

А Летка через два месяца осиротила Штыря. Сгорела, как свечечка.

Старик и раньше был молчуном, а тут и вовсе – слова не вытянешь. Всё копался в своей комнате, куда перевёз оборудование из прежней.

В апреле, когда сошёл снег, старый заблажил: «Хочу, мол, к невестке съездить. Про Леточку рассказать». Дочка скрепя сердце согласилась. Дала телефон сотовый и потребовала звонить каждый час.

– Ага, – согласился дед и порадовался, что ещё одной проблеме конец.

Городская ложбина, над которой навис фитнес центр, не изменилась ни в чём. Разве что там и сям кусками лежал подгоревший снизу снег. Да каркали сварливые вороны.

Решётки на трубах были закрыты. Полозьев санок он не увидел. Но дед знал (целый год думал)– они будут открыты восьмого числа, в полнолуние.

В урочное время высокая прямая фигура старика бросила длинную, как нож, тень в долину. Почти до моста. Штырь нёс туристический рюкзак. Нисколько не удивился необычной тишине. Наоборот приободрился. Повозился возле металлической лесенки, ведущей к решётке. Если бы не был так стар, его слух отличался бы большей остротой, звук, похожий на свист закипающего чайника метрах в двадцати выше по склону, может, и насторожил бы. А скорее бы – удивил.

– Откуда здесь взяться чайнику?

Человек спустился и остановился напротив правого отверстия. Вложил всю силу в замах и закинул чёрную непромокаемую сумку в круглое отверстие. Отмотал на локоть несколько метров провода и довольно проворно вернулся на насыпь.

Он не знал, с чем имеет дело, не знал, сколько у него времени. Поэтому пробежал, разматывая на ходу бухту с проводом, ещё метров пятьдесят вверх. В направлении, противоположном от лестницы. Сердце выскакивало из груди.

Здесь, спрятавшись от дороги за терриконом из слежавшегося снега и песка, почти задыхаясь, повернул ручку взрывателя. Тишина оглушила. Луна, издеваясь, глядела сверху. Штырь чуть не заплакал. В боковом кармане пискнул сигнал смс.

– Чёрт! Старый хрен! – трясущимися руками дед достал гладкий, готовый выскользнуть телефон и, то и дело ошибаясь, набрал номер.