На сером валуне, свесив босые ноги в облинявших джинсах-клёш, сутулясь сидел парень. Сквозь ветхую ткань бесцветной рубахи выпирали рёбра и острые лопатки. Льняные грязные кудри ветер смешал с прибрежным мусором в колтун.

Несколько томительных минут ничего не происходило. Затем незнакомец медленно повернулся, и женщина, чтобы не закричать, зажала рукой рот. На исхудавшем лице с хрящеватым носом и шрамом на голой верхней губе светлые прозрачные глаза её любви… разве что бородёнка реденькая отросла. Прежде чем она упала, вспомнив про сто лет, человек спрыгнул в песок, подошёл и, заглянув в глаза, положил лёгкую мальчишечью руку ей на плечо…

Тарья и Юсси были неразлучны сколько помнили себя. Тогда в деревне жили три семьи, не считая викария, и пятеро детей. Две сестры и брат Йоханнес (Юсси) Ярвинены, Мика Мякеля и она, Тарья Нумми. Сестры приятеля и мальчик Мякеля старше лет на пять, и одногодки младшие с ними не водились. Люди в деревне ласково называли их одуванчиком – войкукка. У девочки прямые волосы соломенного цвета, а у мальчика – кудри цвета льна. В сосновом бору этот одуванчик проводил большую часть дня. Ребята собирали шишки на растопку и для поделок, считали вслед за кукушкой. Подолгу, сидя на скользком от игл бугре, смотрели на ползущую баржу с древесиной, гадая, в какую страну она плывёт… Мелькали годы, менялись занятия: летом – работа на ферме, в огородах, сенокосы, рыбалка, долгие велосипедные прогулки; осенью – школа, грибы-ягоды; зимой – корзины на продажу и катание на лыжах да санках; весной, затаившись в овраге, дети часами наблюдали гнездовья ласточек и стрижей…

Им было по пятнадцать, когда Юсси заплёл в косы Тарикки стебли осоки с дикими фиалками и назвал свою подругу русалкой, а она предложила себя. Мальчишка только посмеялся: «С русалкой – через сто лет, не раньше».

В тот год к ним приехал Урпо, собрал всех ребят у кирхи и каждому вручил пакетик с таблетками. Их следовало раздать в школе. За работу пообещал каждому голубенькую хрустящую бумажку с олимпийцем Пааво Нурми (десять марок) и добавить ещё по одной за новый заказ. С того дня войкукка цвёл и разбрасывал семена не в одном месте, друзья перестали встречаться. Юсси замкнулся, стал резким, раздражительным. Тарья слышала, что её любимый заделался дилером, два раза в месяц отвозил на острова дурь. Девушка плакала, но не могла никому довериться. Даже когда он бросил школу, а однажды – вовсе исчез. Парня искали, но не нашли, и его родители со временем переехали в город выдавать дочек замуж… Она тоже вышла замуж за Мика Мякиля. Сосед окончил мореходку и отслужил в армии. Завиднее жениха на мысу всё равно не было…

Тарья очнулась и, будто со стороны, посмотрела на мужиковатую финку средних лет и молодого сутулого бродяжку. Те сидели лицом к морю. Прилив, подкрадываясь, заливал их ступни, но они не замечали. Ей никогда не доводилось видеть подобную пару обречённых на одиночество. Человек, зажав в кулаке хлеб, скупо откусывал и долго жевал, затем делал шумный глоток из термоса и острый кадык на худой шее резко вздёргивался. Она стыдливо наблюдала, чувствуя, как за грудиной плавится здоровый кусок льда.

– Я – Тарья. Ты откуда?

Незнакомец неопределённо махнул в сторону залива.

– По всему видно, что идти тебе некуда… Пойдёшь со мной… Я ещё крепкая. Буду звать тебя Юсси, – дикая мысль родилась в голове и тут же сорвалась с языка.

Тарья неловко начала объяснять своё решение, мол, помоешься, поспишь, отдохнёшь… и ей не надо денег… но замолчала, прислушиваясь к рождавшейся в душе буре: «Никуда не отпущу!.. Теперь».