В пустом коридоре, прислонившись поясницей к каменному подоконнику, стоял хмурый и встрепанный Алекс с разбитыми губами. Я помедлила в дверях и, с отвращением отвернувшись, вышла из аудитории. За спиной профессор уже начал издеваться над следующим студентом, даже не дав тому толком поразить мир знаниями северного диалекта (или их отсутствием).

– Как экзамен? – спросил Алекс в тишине.

– Не сдала, – холодно отозвалась я.

– Жаль, – уронил он.

– Не ври.

Пожалуй, одной яблочной карамелькой сегодняшнее утро не заесть! Как минимум понадобится целый кулек, чтобы пережить написание эссе о хороших манерах в Норсенте.

Решительным шагом я направилась вызволять портфель из комнаты потерянных вещей.

– Шарлотта, постой! – позвал Алекс, не сдвинувшись с места, а когда понял, что я проигнорировала оклик, выкрикнул: – Я сболтнул сегодня лишнего!

Эти слова действительно заставили меня остановиться. Оглядевшись вокруг, не подслушивает ли кто-то, я высказалась:

– Хамство теперь так называют?

– Разве ты не хотела драки, когда у всех на виду целовалась с другим парнем? – Алекс никогда не умел извиняться, только предъявлять претензии.

– То есть мне тоже стоило вцепиться в волосы твоей стипендиатке, а потом наговорить вам гадостей? – быстро спросила я. – Что-то не додумалась.

– Я не хотел тебя обидеть, – поморщился он, наконец сделав в мою сторону несколько шагов.

– Разве табуретка, кресло или кастрюля способны обижаться? – зло бросила я. – Ты ясно дал понять, Алекс, что я никогда тебя не заинтересую, тем более ты никогда не будешь испытывать ко мне никаких чувств, кроме досады. И все равно я пыталась быть тебе хорошим другом. Но ты приравнял меня к вещи! К неодушевленному предмету, демоны тебя дери!

– Шарлотта…

– Помнишь, Алекс, ты сказал, что покончишь с помолвкой до того, как нас обрядят в свадебные одежды? – перебила его. – По-моему, самое время!

Я уходила, а он не останавливал. В ушах тоненько звенело, стук каблуков возвращался тревожным эхом, внутри цепенело. Не верилось, что между проваленным экзаменом и возвращением сумки я решила поставить точку в болезненных отношениях с Александром Чейсом.

Комната забытых вещей, как и большинство хозяйственных помещений, находилась в подземелье. В замке никогда не экономили ни на тепле, ни на магическом освещении, но в каземате огни светились тускло, а в холодном воздухе ощущался неистребимый запах влажности. Говорили, что раньше было достаточно вежливо попросить замковых домовиков вернуть утащенную вещь, и она немедленно появлялась перед хозяином, но кто-то особо одаренный обвинил нечисть в клептомании, и теперь, к радости скучающего хранителя-кладовщика, все спускались в мрачный каземат. Домовики не делали исключений никому, даже преподавателям.

Очень удачно я отвертелась от щедрого хранителя, предлагавшего «совершенно бесплатно» забрать десяток пересохших, переломанных перьев, а когда с возвращенным портфелем на плече начала подниматься из каземата, на лестнице встретилась с куратором северян. Хмурый высокий человек с неизменной трехдневной щетиной на щеках и длинными волосами, забранными в низкий хвост, мазнул по мне скользящим взглядом и попытался пройти мимо.

– Господин куратор! – Я остановилась.

Он был вынужден помедлить и неохотно повернуться, ведь проигнорировать студентку считалось не просто невежливым, а непедагогичным, что особенно страшно. Пользоваться тем, что преподаватели не желали поступать непрофессионально, особенно в стенах учебного заведения, где им по статусу положено проявлять внимание к школярам, даже к тем, кто бесил с неимоверной силой, я научилась еще в детстве. Исключительно удобное умение.