11

Послышался хруст хвои под ногами. Алексей, разбудил Саньку, с силой толкнув в плечо.

–Давай на смену, – прошептал он, когда тот открыл глаза.

Санька, встав с лапника, поднял лежащий рядом автомат. Подергал плечами, сбрасывая остатки сна, и тихо ушел в темноту.

На примятую «постель» лег Алексей, увидев, что старшина не спит, прошептал извиняющим голосом, – Разбудил, Степанович?

– Да нет. Не спал я. Сон чего-то не идет. Год в родных местах не был, вот душу и бередит, – ответил, так же шепотом тот, – А ты давай покемарь, совсем ничего осталось.

– А далеко еще?

– Да нет. Это по дороге далеко, а по лесу идешь, так незаметно. Оглянуться не успеешь, как на месте будем.

– Незаметно это точно. День протопали, а как был лес кругом, так и есть, – зевая, ответил Алексей.

…К полудню в деревню пришли искать пропажу. Двое, заросших бородами по самые глаза, кряжистых мужиков, встали напротив родительского дома Петра, с ожиданием смотря на окна.

Первой их увидела сестра Петра, вышедшая с ведрами на крыльцо.

– Тятя, там к нам кажется, лесовики пришли, – вернувшись в дом, сказала она отцу. «Лесовиками» в Борке и соседних деревнях называли всех, кто жил в лесу, и староверов и отселенных.

– Пойду, гляну, – поднялся из-за стола, Степан Степанович, думая, что к нему, как к председателю сельского совета, пришел кто-то с выселок. Взяв со стола кисет с самосадом, на ходу скручивая самокрутку, он вышел на крыльцо.

Увидев гостей, на секунду остановился в недоумение, кхекнув от неожиданности, пошел к ожидающим.

– Ты, Степка, с табачищем, повремени пока, – встретил его суровый взгляд, старшего из мужчин, у которого величавая борода, густо отливала серебром седины.

Степан Степанович, с сожалением высыпал табак опять в кисет, туда же сунул неиспользованную бумагу. Отряхнул руки.

–Чего приперлись, божьи заступники? Или нужда к Советской власти обнаружилась? – спросил он, у того, кто назвал его Степкой.

– Власть на земле от бога, все остальное от сатаны, аллилуйя, – ответил Савватей, глава старообрядческой общины, дважды перекрестившись двуперстием. Так же поступил и его попутчик.

– Так ты чего? Опять лаяться будешь? – недовольно спросил Степан Степанович, – смотри, у власти хошь она и народная, терпение не безразмерное.

– Оголец– то твой, внучку мою Тайю, силой увел, – глухо сказал Савватей.

– Первый раз слышу, – озадачился отец Петра.

– Сегодня ночью. Мы поздно хватились. А так бы к тебе не пришли за помощью, сами бы разобрались – пояснил Савватей.

– Ты мне тут, давай, свои законы не устанавливай. Сами бы они разобрались. Советская власть у нас, по ее законам и живем. И я как ее полный представитель, запрещаю вам «отсебятину» гнать. А иначе, недолго и в кутузку загреметь, – предупредил его Степан Степанович.

– Коли властью себя зовешь, вот со своим выблядком и разберись, – Один бог вечен, – перекрестился Савватей, поминая бога, – А мы твари божьи все ему служим, и он решает, сколько, кому отведено.

– Если мой Петька, и умыкнул твою внучку, Савватей, то уж точно не насильно, – Я своего сына знаю. Слюбились они, выходит. А если так, то я своего сына, к вам на веревке не поведу.

– А ты его позови. Мы сами спросим, – сказал рядом стоящий с Савватеем мужик, годами моложе, чертами лица, похожий на него.

– Откуда же я его позову? Петька давно у деда на выселках живет. Мимо шли, чего же не зашли?

– усмехнулся Степан Степанович, – Или совсем мхом заросли?

Савватей, вместе со своим спутником, не отвечая председателю, пошли в сторону леса.

Степан Степанович, когда те отошли на приличное расстояние, достал кисет, свернул самокрутку, глубоко с наслаждением вдохнул в себя дым.