– Родная моя, ты плачешь? – переживает Ардабьева.

– Да…

– Что случилось?

– Не знаю, хочется так, – плаксиво, и со смехом, отвечает Катя. – Ладно, Вер, пойду я, преображаться, а то голова как после ядерной атаки.

– Вас бомбили, но вы остались живы? – трунит Вера.

– Угадала.

– Иди, конечно, Васёк, но учти: я с тебя с живой не слезу, пока ты мне не расскажешь, что с тобой произошло.

– Я поняла уже, заказываю гильотину.

– В комплекте с палачом?

– Да.

– Умирать нынче дорого.

– Я решу этот вопрос.

– Эгоистка!

– На том свете лучше.

– Чтоб ты на мосту там провалилась.

– Сучка ты, крашена! – шутит Катя.

– Кто бы говорил! – смеётся Вера.

– Мне же надо было что-то сказать.

– Спасибо, обласкала!

– Пустяки.

– Сейчас договоришься, и я тебя убью!

– Это мысль, а как ты меня убьешь?..

– Для тебя это так важно?

– Очень.

– Как тебя убить?

– Аккуратненько!

– В гробу красавицей быть хочешь?

– Ну да, конечно, справишься?

– Оформлю тебя по полной программе, а там как получится, – отвечает Ардабьева, – Уж не обессудь!

– Спасибо тебе, Верунь, за настроение, – посмеявшись, говорит Катя, – Извини, утро трудное, накатило на меня что-то.

– Всё хорошо, где встретимся?

– У метро.

– Договорились.

– Что с погодой?

– Мороз.

– Ясно, опять шапку надевать.

– Красивого лица ничем не испортишь.

– Я тебя обожаю.

Спустя некоторое время. Ожидая Веру недалеко от вестибюля станции метро «Баррикадная», Катя, задумавшись, неторопливо покуривает сигаретку. Ко всему ещё, мороз щекочет её щёчки и снежные хрупкие кристаллики, падая с неба, умильно тают на её ресницах и вылезших из-под шапки волосах. Поразительно, что все они, с точки зрения искусства, абсолютно разные по форме. Каждый со своим рисунком. Будто народный умелец обработал их, решив остаться неизвестным. Как знать, быть может, его тайна и была одной из тех самых особенностей, о коих не говорят вслух, но упиваются мыслью о них…

Таким образом, опоздав на приличное время, Ардабьева, представляющая собой худощавую скромную брюнеточку, приносит Кате свои извинения, чмокает её в губы и уходит с ней к кафе «Шоколадница», расположенное напротив зоопарка. Идти, от силы, минут пять. За этот короткий промежуток можно и посуду успеть помыть, и влюбиться, и от поцелуя опьянеть…

В результате, зайдя в то самое кафе и выбрав место в некурящем зале, они садятся за столик и делают заказ. «Мне блинчики с сёмгой, кофе свежезаваренный и всё, пожалуй», – говорит Вера. «А… а я пока ещё не определилась», – объясняет Катя, улыбнувшись после сказанных ею слов. Придерживаясь правил профессионального этикета, официант оставляет ей одно меню и, уточнив у Веры всё ли записано правильно, уходит.

Засим:

– Ну, рассказывай, как познакомились? – спрашивает Катя Ардабьеву.

– Андрей Грибов – известный адвокат, а, по совместительству, коллега и лучший друг моего брата – посоветовал мне позвонить одной гадалке, которую сам очень давно знает. Я обратилась к ней, и она сказала, когда я примерно встречу своего ненаглядного. Даже имя его назвала, представляешь, – отвечает подруга.

– Ничего себе, а как мне связаться с ней?

– Минутку, – Ардабьева достаёт бумажку с номером гадалки и пододвигает её Кате. – Держи. Позвонишь, скажешь, что от меня. Зовут Агафья. Живёт она, правда, далеко: посёлок «Виноградово».

– Благодарю, расстояние – не проблема.

– Пожалуйста. Слушай, ты меня пугаешь. Может всё-таки, расскажешь, наконец, что с тобой? (Слышится мелодия звонка).

– Да тошнит меня уже, Вер! От медвежьих услуг и всяких однообразий. Только и всего, – говорит Катя, вытаскивает из сумочки сотовый, а, посмотрев на его дисплей, строит плаксивую гримасу, фыркает, имитируя рукой лапу разъярённой кошки и, в грубой форме, отвечает на входящий вызов: