Когда императрице подошло время рожать, император стал готовиться к обряду первого купания младенца. Чжао Фэй-янь пригласила Ван Шэна и вместе с ним дворцового слугу и сказала так:

– Ван Шэн, ты служишь во дворце, хотя одежды отца твоего и деда были желты. Мне обязан ты и довольством, и почетом, которые ныне вкушаешь вместе со своею семьей. Эту историю с беременностью я выдумала – чтобы упрочить свое положение. На самом деле ничего нет. А срок уже подходит. Можешь ли что-нибудь придумать? Если дело кончится успешно, в прибыли будешь не только ты, но и твои потомки до десятого колена.

– Ваш слуга мог бы найти для вас новорожденного младенца из простых, – ответил Ван Шэн, – и принести во дворец. А вы скажете, что это вы родили. Только нужна строгая тайна.

– Так и сделаем! – сказала императрица.

Ван Шэн разыскал в предместье младенца нескольких дней от роду, купил его за сто лянов серебром, положил в кошель и принес во дворец. Но когда кошель открыли, младенец не дышал.

– Он же мертвый! На что он годится? – воскликнула в испуге Чжао Фэй-янь.

– Ваш слуга все понял! – сказал Ван Шэн. – В кошель не проникал воздух, и ребенок задохнулся. Я найду другого, а в крышке кошеля проделаю отверстие – тогда ребенок останется жив.

Ван Шэн нашел еще одного новорожденного и поспешил к дворцовым воротам. Он уже было вошел, как вдруг младенец заплакал. Ван Шэн испугался. Выждав некоторое время, он опять направился к воротам – ребенок снова заплакал. Так Ван Шэн не решился войти во дворец. Надо заметить, что стража у Дальних покоев несла службу весьма исправно. После того случая с юношей за ковром император приказал охранять дворец с особым тщанием.

Ван Шэн явился к императрице и рассказал ей о своей неудаче. Императрица заплакала:

– Что же делать?

Между тем она носила уже более двенадцати лунных месяцев. Император очень этому дивился. Но кто-то подал ему доклад:

«Родительница императора Яо носила плод четырнадцать месяцев – и родила Яо. Несомненно, что тот, кого носит во чреве императрица, будет человеком совершенной мудрости».

Между тем императрица ничего не могла придумать и наконец послала к императору слугу с таким известием:

«Прошлою ночью мне приснился дракон. Он спал со мною, и – о, горе! – наследник совершенномудрого не родился».

Император повздыхал, подосадовал, но на том все и кончилось.

Чжаои понимала, что все это одна выдумка, и послала слугу передать императрице следующее:

«Наследник совершенномудрого так и не родился, хотя срок родов давно прошел. Тут и малого ребенка не провести – как же обмануть взрослых? Когда-нибудь все откроется, и я не знаю, какая смерть будет твоим уделом».

Об эту же самую пору одна из служанок в Дальних покоях, некая Чжу, обычно прислуживавшая за чаем, родила мальчика. Евнух Ли Шоу-гуан доложил императору. Император как раз сидел за трапезой вместе с чжаои. Чжаои разгневалась и сказала:

– Ваше величество всегда говорите, будто ходите лишь в Центральный дворец. А сейчас Чжу вдруг рождает ребенка! Откуда же он взялся?

И чжаои в отчаянии и горе бросилась на пол.

Император собственноручно поднял ее и усадил. Тогда чжаои кликнула придворного по имени Цзи Гуй и приказала:

– Ступай живее и принеси сюда этого ребенка!

Цзи Гуй повиновался. Чжаои приказала:

– Убей его!

Цзи Гуй медлил в нерешительности. Чжаои разгневалась еще пуще и напустилась на Цзи Гуя:

– Я плачу тебе жалованье, и немалое! Как ты думаешь – для чего? Не исполнишь приказа – велю убить и тебя!

Цзи Гуй ударил младенца о цоколь колонны и бросил труп на дворе у Дальних покоев.

С тех пор каждую дворцовую служанку, которая оказывалась беременна, казнили.