Комната была просторной, наверное самой большой в замке. Здесь умещалась постель Людвига; громадный шкаф со сменными простынями; стол, заваленный книгами, которые виконт читал на особой деревянной подставке, держа в зубах указку с маленькой ручкой на конце и переворачивая ею страницы; медная ванна, где его купала Йоханна; камин, на котором она грела воду; небольшой подъемник с кухни – при помощи него в башню доставляли еду.

За годы, проведенные в постели, он успел возненавидеть все это, хоть и понимал, что не увидит ничего другого.

Однако скоро все изменится навсегда.

Устав заклинать взглядом занавески, Людвиг зажмурился. Затем снова расслабил веки. После простого упражнения комната вернула свою четкость и серость скупо разложенных предметов. Потертости на большом кожаном кресле, оснащенном подставкой для ног, напоминали узор на шкуре неизвестного животного. Да и само кресло, всю жизнь стоявшее у единственного окна, казалось замершим в вечном сне зверем.

Одеяло как-то умудрилось сползти до груди, хотя ворочаться во сне он не мог. Ключицы совсем заледенели, надо бы их накрыть, а то он совсем окоченеет. Виконт выгнул шею как только мог, попытался ухватить одеяло зубами, но никак не дотягивался. Лишь лизнул мохнатый край, отчего к языку прилипли ворсинки.

Не удалась и вторая попытка. С каждым движением одеяло соскальзывало с него все дальше, словно отползало в сторону. Сколько бы он ни кряхтел, сколько ни ругался, все же не мог ухватиться за его край. Набрав в грудь побольше воздуха, Людвиг из последних сил согнул шею и подбородком ощутил холодную ткань ночной сорочки. Его тело стремительно теряло оставшееся тепло.

За стеной вновь поднялся ветер и с размаху врезался в окна. Щеками Людвиг чувствовал движение холодного воздуха. Камин догорел еще пару часов назад, угли остыли, почернели и больше не давали тепла. И неудивительно! Снег уже укрыл Королевство плотным одеялом, заледенели судоходные реки, и земля наконец отдохнет от плугов земледельцев. Пришла пора вытаскивать из сундуков шубы, доставать луки и начинать лесную охоту.

Начали ее и чудовища…

Бой с одеялом был проигран окончательно, когда виконт, неудачно согнув шею, позволил ему оказаться почти на животе. Теперь он лежал, неудобно накренившись, не в силах выпрямиться и без единого шанса достать проклятую тряпку. Снова обстоятельства складывались против него! Виконт кряхтел, ерзал в одеяле, весь вспотел, пока после сотни неудачных попыток не сдался.

– Йоханна! – крикнул он, отплевываясь – ворс противно прилип к языку. – Тьфу ты!.. Йоханна, тащи сюда свою задницу!

Тишина. А затем привычное шарканье старческих ног. Ну наконец-то! Еще каких-то пару веков, и старуха-обережница будет здесь!

– Вашмилость, – проворчала хожалка, не успевшая снять чепец для сна, – чего это вы в такую рань? Неужели обделались?

Йоханна вошла в комнату, и ее грузная фигура заполнила собой весь дверной проем. Повезло, что ей достался облик медведицы: весьма удобно, когда приходится ворочать туда-сюда его больное, неподатливое тело.

– Помоги мне!

Медведица раскутала его и принялась разминать конечности, сгибая и разгибая, выворачивая и оттягивая. Людвиг наизусть знал все упражнения. Затем она молча растерла его вонючей мазью, обмотала бинтами, вновь завернула в особую ткань, а затем – в одеяло. Несмотря на почтенный возраст, Йоханна оставалась ловкой, способной управляться с его немощным телом.

– Мне снились черви, – заявил Людвиг. – Быть беде.

– Вот еще! Напридумываете всякой ерунды, потом сами страдаете, – отмахнулась медведица.