На скульптурном изображении Ая приведены его собственные слова, объясняющие его приближение к власти. Это откровенная исповедь оппортуниста и дипломата. Но прежде чем его непреклонное стремление продвигаться вверх стало очевидным, он успел надо всеми взять верх.

И всегда, когда бы мы с ним ни встречались, он проталкивал перед собой веселое, восхитительное маленькое создание, чьи способности он первым заметил и чей успех был его собственным успехом.

Сам Ай объяснял свой успех «исключительным знанием» иероглифов и священных писаний.

«Я был посвящен в тайны священной книги, – гласит текст. – Я созерцал духовную сущность Тота и был сведущ в его таинствах. Я раскрыл все его хитрости. Он (царь Аменхотеп) спрашивал моего совета по поводу происшествий, с ним случавшихся».

Ай не был удовлетворен положением главного царского писца и доверенного лица царя. Его планы относительно себя самого и Египта простирались далеко за пределы понятий того времени.

Теперь, после рождения Эхнатона и Нефертити, Ай нашел наконец свой путь. Он был жрецом Амона, возглавлявшим процессии на религиозных праздниках. Он был придворным, имевшим право держать свой собственный золотой жезл в присутствии царя. Участвуя в царских процессиях, он нес царское опахало из страусовых перьев «справа от царя». По сути, он был государственным секретарем в правительстве Аменхотепа, на него были возложены все военные и государственные дела. Порой, в качестве посла, он выполнял таинственные миссии в отдаленных местах – «даже таких далеких, как Вавилония».

От Аменхотепа Ай получил высокий военный чин главного управляющего царскими лошадьми, что сделало его главой царской кавалерии, впечатляющего шествия колесниц, лошадей и людей. Он также был главнокомандующим всех царских армий. Кроме того, он был главным офицером, следившим за исполнением воинской повинности.

Воинская повинность была новым явлением в Египте и могла быть введена самим Аем, так как ранее восемнадцатой династии о ней не упоминается. Теперь же фиванцы могли нередко видеть ходивших по домам солдат, искавших юношей призывного возраста, которых размахивающий боевым топором офицер быстро уводил по улице, чтобы обучить военному искусству. И делалось это по приказу Ая.

«Я собрал молодых людей», – провозглашает он со стен своей гробницы.

Военные обязанности были возложены на него вскоре после рождения Эхнатона. По поводу единственной военной вылазки царя Аменхотепа в Нубию он хвастался: «Я осыпал крестьян той добычей, которую его величество взял на поле боя».

Теперь Эхнатону и Нефертити было двенадцать и одиннадцать, и они должны были испытывать гордость от военных спектаклей, поставленных Аем. Спектакли происходили на равнине за пределами города, их основной задачей было продемонстрировать мощь египетской армии. Ослепительной центральной фигурой этого масштабного представления, которое разворачивалось на площади в несколько миль, был добрый и знакомый облик отца мальчика, величественный и устрашающий в сверкающих военных доспехах. В своей золотой колеснице, возможно, в блестящей кольчуге царь Аменхотеп несся на врага. Плечом к плечу с царем на колесницах из электрона (смеси золота и серебра) мчались офицеры его отборных войск, отлично подготовленных к битве.

Эти батальоны на колесницах, представлявшие собой механизированные военные соединения тех времен, были организованы Аем. Колесницы, изобретенные шумерами около 3000 года до н. э., начали использоваться в Египте приблизительно за четыреста лет до описываемых событий. Теперь египетские колесницы стали самыми известными в мире, ими пользовались в повседневной жизни и на спортивных состязаниях, в мирных целях и на войне.