Юдин отпирает ближайшую дверь и делает приглашающий жест:

– Прошу. Вы же так стремились, – с издевкой произносит он.

Ну не говнюк ли?

Кому из нас надо закончить ремонт в доме: ему или мне?

Задрав нос, захожу в квартиру и, опять споткнувшись, чуть не лечу на пол.

Михаил в последний момент удерживает меня за футболку.

– Сколько страсти! Давно девицы не падали к моим ногам! Но простого «спасибо» было бы достаточно.

Божечки! Как интеллигентная Анечка Лялина выносила этого самоуверенного сексиста? Если даже меня уже потряхивает, а мы общаемся едва ли пару часов. Как? Как она смогла выдержать его несколько недель? Святая женщина!

Определенно, надо ей позвонить вечером! Наверняка, есть какие-то техники самовнушения или расслабления…

Воистину, нужно иметь чудовищную выдержку.

Задавливая в себе желание ответить что-нибудь достойное, я, не разуваясь, прохожу дальше. Ничего полы потом помоет, труд облагораживает.

Или у него домработница есть?

Быстренько пробегаюсь по трехкомнатной хатке бобра, чувствуя, как коршуном за мной следит их барство Михаил Батькович, как будто подозревает меня в намерении оккупировать территорию. Словно у меня уже и зубная щетка наготове.

Так и подмывает найти в голове заблудшую среди кудрей невидимку, которая с утра еще как-то влияла на мою прическу, и оставить ее в ванной на полочке. Прямо рядом с бритвой. И волос свой кудрявый рыжий в сахарницу сложить.

Однако, осмотревшись, прихожу к выводу, что объект не тот по всем параметрам.

Такого скучного жилья я давненько не видала.

– Михаил, – приступаю я к допросу. – А вам точно нравится ваша квартира?

Посверлив меня взглядом, Юдин как-то задиристо отвечает:

– Разумеется, тут все сделано согласно моим пожеланиям.

Очень любопытно. Все, что я видела в доме на Солнечной, не имеет ничего общего с этим строгим, я бы даже сказала аскетичным, интерьером. То ли дизайнеры наши не поняли вкусов заказчика, то ли он все-таки пытался получить на выходе что-то иное, а не этот черно-белый монохром.

Нет, выглядит все, конечно, богато… Но так тоскливо.

– Ну, хорошо. А какое у вас любимое место в квартире? – пытаюсь я нащупать спасательный круг.

– Кровать, – ехидно отвечает Юдин.

Закатываю глаза.

– Где вы время любите проводить? – уточняю я.

– В кровати, – многозначительно отвечает Михаил и смотрит на меня выжидающе.

Серьезно? Правда? Он, что, ждет, что я такая: «Ну пройдемте тогда в кровать»?

– А если вы в сознании? – с трудом держа себя в руках, пытаюсь до него достучаться.

– В дальней комнате, – все-таки признается этот партизан.

Кажется, я начинаю догадываться, почему Антохе было с Юдиным так непросто.

Дальняя комната подвергается повторному осмотру. Удивительно, но кровати там нет. И кто бы мог подумать?

На первый взгляд она такая же, как и спальня, и гостиная, но чем-то неуловимо отличается. Надо обмозговать. Я внимательно обвожу взглядом каждую деталь, надеясь, что, когда я успокоюсь, то смогу сложить пазл и понять, чем эта комната так мила Юдину.

– Ну что ж, – вздыхаю, – я все. Можем отправляться за платьем.

– За подвенечным? – натурально шокируется Михаил.

Я с уважением смотрю на него. Во дает! Он на серьезных щах думает, что после одного поцелуя я готова его терпеть всю жизнь, да еще и в этой мрачной квартире?

– Тогда уж сразу и за траурным, – заботливо советую я. – Вдоветь желаю.

И протискиваюсь мимо Юдина к двери.

Задница назло мне продолжает совершать неконтролируемый занос на каждом шагу.

Скрипнув зубами, Михаил все-таки провожает меня к машине. В лифте мы оба молчим и друг на друга не смотрим. Чтоб не думалось, да.

Когда Юдин предлагает меня подвезти, я даже и не думаю отнекиваться, хотя мне тут только два двора перебежать. Но он мне должен, я считаю, за моральный ущерб!