– Приехали, соня, – тихо говорит мужчина и убирает свою руку, скользя кончиками пальцев по моей коже.

– Уже? – смущённо зевая, глупо переспрашиваю у него. – Даже не заметила, как уснула.

– Это воздействие горного воздуха, – умничает сосед. – С непривычки всегда так.

Я не знаю, что сказать. Оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю, что мы стоим на дорожке возле дома Ленкиных родителей.

– Спасибо за поездку… и компанию. – Я берусь за ручку дверцы.

– И тебе спасибо, Юль. Я помогу.

Он подразумевает всё и сразу. Помогает мне спрыгнуть на асфальт с высокой подножки его огромного кузова, достаёт из багажника мои пакеты и доносит: сначала до двери, потом до кухонного стола.

Я провожаю его до выхода и мнусь, не зная, что сказать на прощание.

– Обращайся, если нужна будет какая-либо помощь, – серьёзно смотрит на меня сосед. – Любая, Юль. Обращайся.

Он стремительно покидает моё временное жилище, а я, так и не найдя подходящих слов, закрываюсь на все обороты и иду разбирать покупки.

Вот только в пакетах обнаруживается много всего лишнего.

Я со злостью швыряю подачки надоедливого соседа в один пакет и, громко топая, иду к его двери.

Он открывает не сразу. Рубашка расстёгнута, и я обалдевше смотрю на крепкий торс. Совершенно не юношеский, покрытый грубыми тёмными волосами, сбегающими под стильный кожаный ремень. Не качок, совсем нет. Но и не дряблый старикан, как представляются абсолютно все мужики за тридцать. Даже в расслабленном состоянии читается сила и мощь его стальных мышц.

– Юля? – первым отмирает он, делая шаг вперёд. От этого движения дёргается его грудь с тёмными, коричневыми сосками и ореолами тоном светлее.

Я не могу оторвать от них взгляда, и это страшно бесит меня.

Я поднимаю пакет и ударяю им прямо в центр этой чёртовой грудной клетки.

– Не знаю, что вы затеяли, Сергей Дмитрич, но это ваше. – выплёвываю ему в лицо. – Мне подачки не нужны.

Вместо пакета этот нахал хватает мою руку, удерживая меня на месте.

– А это никакие и не подачки, – чеканит он. – Угощение.

– Угощение? – возмущённый вопль срывается с моих губ, и я пыхчу как паровоз. – Знаете что? Берите-ка своё угощение и катитесь вместе с ним куда подальше…

– Что, не можешь принять тот факт, что кто-то безвозмездно может захотеть позаботиться о тебе? – говорит почти грубо. – Безо всяких намёков, подтекстов и так далее? Еда, Юля. Это просто еда. Ты сказала, что экономишь, я могу себе позволить…

– Нет, не можете. Нельзя просто подсовывать свои продукты в чужие пакеты. Это… это некультурно! – заявляю ему.

– Значит, я некультурный. – бросает он в ответ. – Я всё решил и сделал так, как посчитал нужным. Назад ничего не возьму, можешь, выбросить, раз такая принципиальная.

Он отпускает меня так же резко, как схватил. Отлично! Ещё и я крайней оказалась!

Я поджимаю губы, раздумывая, как поступить. Что-то подсказывает мне, что мужчина не шутит. И не примет назад свои покупки. А выбросить хорошие продукты у меня в жизни не поднимется рука. И мне не остаётся ничего, кроме как забрать их с собой. Можно, конечно, оставить пакет у него под дверь, да проку от этого будет мало. Если только…

– В восемь. У меня. – требовательно говорю соседу, намекая, что возражения не принимаются. – Сегодня я угощаю вас ужином.

Когда по дому разливается трель звонка, я быстро сбрасываю фартук, пристраивая его на крючке, приглаживаю волосы, устремляя быстрый взгляд на своё отражение в глянцевой поверхности кухонного гарнитура и кидаюсь открыть дверь.

Я нервничаю. С одной стороны, меня волнует, понравится ли Сергей Дмитричу моя стряпня. С другой – на кой чёрт я вообще его позвала? Глупая я, глупая! И язык мой глупый!