И уже когда я почти оделась, она вдруг тихо спросила:

– Слушай, а почему ты не стала? Ну, я имею в виду, он же тебе, наверное, нравился, раз ты с ним легла.

Марина спрашивала с искренней заинтересованностью, как будто и правда не понимала. И поэтому я решила ответить, хоть и вопрос был глубоко личным:

– Потому что для меня это возможно только по взаимной сильной любви. Иначе я не вижу смысла.

– Ну тогда у Царева и правда не было шансов. Любовь – это вообще не про него, – расхохоталась она, но тут же посерьезнела. – А на самом деле, Кристин, ты молодец. Уважаю. Забей на Кирилла, на нем клейма ставить негде. Подожди нормального парня. Кстати, Стас вроде ниче такой, зря ты его отшила.

– Прости, Марин, но я пойду. Мне пора, – на этот непростой разговор я истратила все силы, и было ощущение, что я могу просто не доехать до дома – свалюсь где-нибудь по дороге.

– Да, да, конечно! Ты звони, если че. Если вдруг поболтать захочешь.

– Хорошо.

Я шла по улице, прохладное осеннее утро остужало голову и дышать становилось легче. И даже жгучая боль в груди казалась не наказанием, а спасением. Надо выжечь из сердца эту заразу, и все. Поболит – и перестанет, а я снова стану собой. Вернее, чуть менее наивной версией себя, которая больше никогда не поверит в искренность слов плейбоя.