Если бы этот болван герцог притащил бандершу на Боу-стрит, у них бы появился реальный шанс вернуть девушке ее вещи. Ведь весьма вероятно, что обокравшие ее типы работают на Коралию. Она и прежде устраивала подобные игры. Известно, что несколько ее девушек – заправские карманщики, а у ее громил хватит наглости напасть на беззащитное дитя.

Однако Вир Эйнсвуд не проявил ни малейшего интереса к проблемам мисс Придокс. И понятно почему – он не был благородным человеком и настоящим рыцарем. Вир только внешне походил на прекрасного принца, а на самом деле был просто бесшабашным гулякой.

«Если бы в этом мире была хоть какая-то справедливость, – накручивала себя Лидия, – то Эйнсвуд превратился бы в гадкую жабу немедленно, как только прикоснулся ко мне губами».

Возможно, измученная душа мисс Гренвилл немного смягчилась бы, знай она, что для Эйнсвуда пережитое им унижение было куда хуже превращения в жабу. К сплетням о себе он давно привык. Будучи прирожденным бедокуром, Вир почти постоянно оказывался в центре то одного громкого скандала, то другого. А с тех пор как к нему перешел титул, весь мир, а газеты тем более, стал следить за его похождениями.

Только его стычка с Дейном во время свадьбы последнего, а также случившееся неделю спустя происшествие с участием незаконнорожденного сына лорда Вельзевула и ужасное завершение гонок конных упряжек, устроенных им в июне, потребовали, наверное, тонн бумаги и десятков бочек чернил.

Сатирические публикации и карикатуры, равно как и шутки в его адрес, проскакивали мимо герцога с такой же скоростью, с какой его внимание скользило от одной из бесчисленных подружек к другой, и с такой же легкостью забывались.

Однако во всех предыдущих происшествиях с участием Вира его оппонентами были мужчины, и противоборство развивалось по спортивным и мужским правилам. На этот раз противником Эйнсвуда оказалась женщина. И теперь он не знал, что хуже: то, что он опустился до спора с женщиной, хотя всем известно, что женщины самые алогичные существа в подлунном мире, или то, что он попался на один из самых старых трюков в истории поединков. Суть приема, проведенного леди Грендель, заключалась в том, что боец как бы умирал в руках противника. Вир, надломленный смертями близких, с раннего детства уходивших один за другим, просто перестал защищаться.

Очень скоро он начал думать, что надо было швырнуть ее тогда так, чтобы она приземлилась на свою маленькую упрямую головку. Это был бы самый простой способ избежать лавины насмешек, которая обрушилась на него в последующие дни.

Где бы Эйнсвуд ни появился, рядом оказывался кто-нибудь из многочисленных приятелей, желающих потренировать на нем свое скудное остроумие.

К примеру, когда он привел Трента в таверну «Файф Корт» на улице Сент-Мартин, кто-то немедленно поинтересовался, не планирует ли Вир сделать мисс Гренвилл своим постоянным спарринг-партнером. Традиционно собирающиеся там борцы и боксеры прямо-таки попадали от смеха. В другом месте какой-то олух пожелал узнать, когда состоится следующий матч. Спрашивали также, залечил ли Вир свою челюсть, чтобы есть хотя бы овсянку. Еще одним популярным вопросом его донимал каждый второй: не подойдет ли Виру для следующего поединка бабушка кого-нибудь из присутствующих.

К делу подключились иллюстраторы всех лондонских изданий, принявшиеся соревноваться другом с другом за право стать автором юмористического изображения «великой битвы».

Дня через три после случившегося Вир, медленно закипая, стоял перед витриной книжного магазина, где выставлялась большая отпечатанная картинка с подписью «Леди Гренвилл задает трепку герцогу Э». Художник изобразил его в виде огромного неповоротливого быка, озирающего место события злобным взглядом. Он нависал всей тушей над застывшей в грациозной позе женщиной, представлявшей, надо понимать, горгону. Быку приписывались такие слова: «Эй, милочка, ты должна была слышать о праве сеньора! Я – герцог, неужели ты не знаешь?» Ответ мисс Гренвилл был следующим: «Я покажу тебе право… И слева добавлю!»