– Вот те на! Девичий обморок…

Ее кулак впечатался в челюсть Эйсвуда.

Следующее, что понял Вир, было то, что он лежит на спине в луже грязи. В ушах звенело, а сквозь этот звон слышались аплодисменты, гиканье и свист толпы. Он слегка приподнялся, опираясь на локти, и, скользя взглядом снизу вверх, увидел черные полуботинки, черную бомбазиновую юбку и, наконец, мужского покроя жакет с застежкой, доходящей до самого подбородка победительницы. Выше последней пуговицы он увидел лицо, столь красивое, что чуть не ослеп, когда в итоге разглядел его. Это была зимняя красота: голубой лед глаз и белый снег кожи, обрамленные лучами декабрьского солнца собранных под черной шляпкой рыжих волос.

В данный момент эти глядящие сверху вниз выразительные глаза изливали холодный голубой свет прямо на него, и такому убийственному взгляду могли позавидовать даже мифические горгоны. Маркиз совершенно не сомневался: если бы миф был не выдумкой, а повествованием о реальных событиях, Вир бы уже превратился в камень.

Впрочем, в какой-то степени так и произошло – он был околдован. Ее храбрость, равно как ее лицо и великолепные формы, возбудила Вира еще до того, как он обнял ее и прикоснулся губами к ее губам.

Между тем эти чувственные губы, на которые он смотрел с таким вожделением, дрогнули и раздвинулись в презрительной полуулыбке. Насмешка, которая в них явно читалась, окончательно привела его в чувство.

Было очевидно: Лидия торжествует победу. Значит, так могут думать и другие. Через несколько часов в Лондоне каждому станет известно, что какая-то женщина надрала задницу самому Эйнсвуду, последнему Мэллори-сорвиголове. Но именно как сорвиголова Вир предпочел бы быть медленно поджаренным на вертеле, чем допустить ущемление своей гордости или показать кому-либо свои истинные чувства. Вполне естественно, что на презрительную гримасу этой задаваки он ответил своей задиристой улыбкой, хорошо известной тем, кто с ним когда-либо сталкивался.

– Что ж, пусть это послужит уроком для тебя, – произнес Вир.

– О, оно разговаривает, – сообщила зрителям Лидия. – Значит, есть основания считать, что оно живое.

Она отвернулась. Ее бомбазиновая юбка зашелестела, и этот звук напомнил Виру змеиное шипение.

Игнорируя предложенную помощь, Вир ловко вскочил на ноги. На Лидию он нарочито не смотрел, а когда вновь перевел на нее взгляд, смог увидеть только гордо выпрямленную спину победительницы. Она уходила. Позвав спокойным голосом собаку и девочку, Лидия направилась к юго-западному выходу с Винегар-Ярда и скоро исчезла из поля зрения.

Но и после этого он еще довольно долго не обращал внимания на подошедших к нему мужчин, поскольку в голове его прокручивались сценарии действий, с помощью которых на лопатки была бы уложена она, а не он. Наконец, Вир обратил внимание на стоящую рядом троицу. Это были Августус Толливер, Джордж Карраферс и Адольфус Креншоу. Они его тоже знали или думали, что знают. В любом случае, выглядел он как завсегдатай пабов, какового они и ожидали увидеть.

– Пусть это будет уроком для нее, так? – ухмыльнувшись, произнес Толливер. – Хотел бы я знать, что это за урок? Как сломать челюсть?

– Сломать челюсть? – возмущенно вмешался Карраферс. – Как бы он говорил сейчас со сломанной челюстью? Клянусь, ты – полуслепой. Его уложил не апперкот. Она применила какой-то трюк.

– Я слышал про такие штучки, – произнес Креншоу. – Это что-то, связанное с поддержанием равновесия. Их придумали в Китае или Аравии. Черт его знает, чего еще можно ожидать от этих загадочных нехристей.

– Речь, однако, идет о том, что можно ожидать от леди Гренвилл, – вернулся к изначальной теме Карраферс. – Я слышал, она родилась на болотах Борнео и разводила там крокодилов.