Когда она вернулась в спальню, Иван по-прежнему лежал на спине, закрыв глаза, и при появлении жены не произнес ни слова. Нина аккуратно пристроила импровизированный компресс ему на переносицу, заменила окровавленное полотенце относительно чистой льняной салфеткой, которую ей удалось выудить из груды уцелевшей посуды на кухонном полу, и оглянулась вокруг – хаос, царивший в спальне, не уступал кухонному. Весь пол был усыпан бумагами вперемешку с бельем, выброшенным из платяного шкафа, в углу валялся раскрытый и выпотрошенный кожаный саквояж, с которым Иван Кузьмич обычно отправлялся в небольшие поездки. Но больше всего пострадал старинный секретер, верно служивший еще родителям Маргариты Григорьевны, которым, собственно и принадлежала когда-то эта квартира в одном из первых советских кооперативных домов.

По рассказам Ивана, именно секретером особенно дорожила Марго, вся остальная мебель была куплена уже Костроминым. И вот теперь перед Ниной стоял этот шедевр старинного мебельного искусства с откинутой крышкой, державшейся на одной петле, с распахнутыми дверцами, словно беспомощно разведенными перед человеческим варварством руками. Маленькие ящички, честно хранившие долгие годы историю семьи, валялись на полу под ворохом писем, старых открыток и фотографий. Нине было жалко изувеченного старика-секретера, еще больше было жалко избитого мужа и становилось страшно от закипавшей у нее внутри ненависти к подонкам, которые все это сделали.

Она присела на кровать рядом с мужем, осторожно положила свою ладонь ему на лоб и тихо спросила: «Ванечка, ну как ты? Очень больно?» Иван поморщился, открыл глаза и обвел взглядом разоренную комнату. Потом приподнялся на локте, посмотрел на салфетку – кровотечение прекратилось. «Спасибо, Нин, спасибо тебе! Извини, родная, что поднял среди ночи…» – он не закончил фразу, когда с Нининых губ сорвался вопрос, который она собиралась задать еще во время телефонного разговора с мужем: «Что случилось?!» Нина рывком поднялась с кровати, шагнула к разоренному секретеру, машинально подняла с пола пачку старых писем и снова спросила: «Ты можешь объяснить мне, что здесь произошло?»

«Да я сам не понимаю! Я вернулся домой где-то около полуночи, открыл дверь и уже собирался войти в квартиру, как меня кто-то ударил по голове. Я потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что лежу на полу в прихожей. Голова гудела, из носа текла кровь. Я кое-как поднялся, увидел весь этот кавардак и чуть, было, снова не рухнул. Потом попытался остановить кровотечение, но ничего не получилось, и я позвонил тебе…» – Иван снова поднес руку с салфеткой к носу, но кровь больше не шла.

А в милицию ты позвонил? Тебя же убить могли! – не выдержав, закричала Нина.

Прекрати истерику! – голос Ивана внезапно окреп. – Не надо никакой милиции!

Да как это не надо?! На тебя напали какие-то бандиты, чуть не убили, разорили твой дом, может быть, что-нибудь украли, а милиции не надо?! Почему, Ванька?! – продолжала горячиться Нина.

Да ничего они не нашли! Я первым делом проверил, все на месте! – усмехнулся Иван.

Что на месте? И что значит «не нашли»? То есть ты знаешь, что они искали?! Как это понимать? – с изумлением спросила Нина, не сводя с мужа широко открытых глаз, в глубине которых уже плескался страх.

Ну, я дал объявление в Интернете о продаже … – начал Иван.

Так, стоп! – снова прервала его Нина. – Ты что, когда заводил почтовый ящик, указал настоящий адрес?

Да не помню я, – поморщился Иван.

Нет уж, ты вспомни, дорогой! Если степень защиты почтового сервера низкая, то вычислить адрес твоего дома задача не слишком сложная, – Нина вдруг осеклась. – Погоди, ты сказал, что дал объявление о продаже?!