Дрова спокойно отреагировали на гостью – они считали, что мир прекрасен именно своим многообразием, поэтому менять что-либо в себе не считали нужным.

– Нисколько не стыдно оставаться самими собой – какими нас создали. Если мы кого-то не устраиваем – то все вопросы к Создателю! – дипломатично решили для себя Дрова. – Сочтем за честь находиться в одном пространстве с нею. Воспользуемся ситуацией с образовательной целью!

Плебейки, как всегда, ни о чем не думали – не было чем. Да и зачем, ведь мир был равен им, а если они чего-то не понимали, значит этого и вовсе не было.

– Думать? О том чего нет? Мы не настолько дуры, чтобы пялиться в пустоту! – констатировали они.

Реакцию Одежды на вешалках нельзя было назвать однозначной, она в чем-то была созвучна чувствам вешалок, на которых располагалась. Но у Одежды было и собственное – интуитивное отношение к новоприбывшей.

– Хоть бы на чуть-чуть попасть в нее! – речитативом пропела группа Классических Костюмов на Дровах.

Это было и их персональным желанием, и в той или иной своеобразной интерпретации выражало всеобщее отношение к новой вешалке.

Эффект, который мадмуазель произвела на содержимое Шкафа, не остался незамеченным и ею самой, но она настолько привыкла шокировать окружающих, что это стало для нее привычным ритуалом – своеобразным приветствием миру.

Быстро и профессионально взглянув на себя в зеркало, она тут же принялась тщательно прихорашиваться.

– Ах, эти мои бесчисленные карманчики, молнии, застежки и кнопочки! – сладостно нашептывала она. – Я всегда обязана соответствовать идеалу!

И, лишь убедившись в собственной безупречности, она позволила себе осмотреться. Мадмуазель отметила, что Шкаф довольно вместителен, и что снаружи в него пробиваются несколько тоненьких полосочек солнечного света – недолго думая, она тут же приняла их за приветственный транспарант, вывешенный по случаю ее прибытия.

Мельком скользнув взглядом по ряду, застывших в немом почтении, вешалок она несколько дольше, чем того требовал этикет, задержалась на Плебейках, которые в это время как раз, расталкивая других локтями, пытались разобраться в причине внезапной смене общего настроения. Потом она, как ни в чем небывало, повернулась ко всем спиной и с любопытством попробовала рассмотреть мир снаружи.

– Не часто случается попасть в столь экзотическую провинцию, – подумала мадмуазель Гар де Роб. – И подумать только, что и на периферии цивилизации этим дикарям удается как-то выживать и даже кого-то из себя строить! Но в целом – примитивные существа. А что, если они употребляют в пищу себе подобных? – ужаснулась она собственной мысли.

Бедный Шкаф! Он столько времени провел в чудовищном, по его мнению, окружении, что от его первоначальных представлений о личной жизни не осталось даже воспоминаний.

Отношения с Комнатой не сложились – да иначе и быть не могло, слишком разными были у них взгляды и друг на друга, и на многое другое. С вешалками у него тоже не было никаких шансов на взаимопонимание – был бы он простым шифоньером, возможно, их могло бы объединить единство цели, а так…

Но, когда он увидел мадмуазель Гар де Роб, то сомнений в своем жизненном предназначении у него уже просто не осталось:

– Если чувство сопричастности духовным идеалам возможно в принципе – то это как раз именно то, что происходит со мной сейчас!

Едва ощутив в себе романтические вибрации, он за считанные мгновения преобразился и опять стал тем Шкафом, каким был когда-то, в самом начале своего существования, будто и не было долгих и томительных лет ожидания. Он весь наполнился необъяснимой жизненной энергией, которая мощным потоком смыла с его души и былой пессимизм, и былое уныние – того и гляди из него полезут молодые побеги с почками.