Спустя несколько дней, Алексей выписался из больницы. Врачу он сказал, что совершенно не помнит, кто на него напал и как он так поранился, что потерял много крови. Однако нам он рассказал чуть больше…

– Я только от лагеря отошел, как почувствовал, что кто-то идет за мной, – начал свое повествование друг. – Думал, что это вы прикалываетесь. Потом жутко стало, просто черт знает, что такое. Иду и думаю, что главное оглядываться нельзя, а самого так и подмывает, так и подмывает. Сказать по совести, я и не очень-то верил в эти байки про всяких там дУхов и прочих. Недалеко я отошел и вдруг меня вроде как Влад окликнул, я возьми, да и обернись… Тут-то я и увидел… что-то странное, не могу точно припомнить, будто память мне и правда отшибло. Помню только, что жуть напала, не пошевелиться, не закричать, а потом все как в тумане. Нашли-то Вы меня как?

– Мы по полю бродили-бродили. Потом ну… это… короче услышали, что ты на помощь звал и рванули вперед, – ответил Влад.

– А вдруг это был Ырка?

– Ну все… – закатил глаза Влад, – понеслось… Мы дружно рассмеялись.

Потом я как-то спросил Лёшку: «А как же так получается, что ты вроде нас звал, а когда мы подбежали, ты уже отключился и кто мог тебя укусить и кровушки напиться?»

– Ну, не знаю, – лукаво улыбнулся тот, – не сам же я себя покусал?

– Значит, все же Ырка, – задумчиво протянул я с недоверием, а про себя добавил – Или 7 лет драм-кружка в школе и желание заполучить машину. Пусть и не «нулевую», но…

Никто из нас так и не узнал достоверно всей правды – был ли в поле тот самый Ырка или же нет, но с тех пор Лешка рассекает по городу на «Тайоте Камри», а по полям мы больше ночью не рискуем ходить, даже если и выбираемся на рыбалку. И никому не советуем, а если уж рискнули идти, то ни за что на свете не оборачивайтесь!

Бродяга-ветер, прилетая с опушки леса, стучался в ворота, деревенских домов, срывая с деревьев в саду золотую листву. Близился Мабон28.

– Запри-ка покрепче двери, пока я уложу детей, – говорила моя бабка, моей матери, каждый осенний вечер.

– Хорошо, мама, – отвечала та, накидывая на плечи теплую шаль перед тем как выйти из дому.

Каждый вечер после осеннего равноденствия мать обходила двор, проверяла замки на погребе, сарае, на воротах, а потом заходила в дом и запирала дверь изнутри на толстый засов.

Мне было восемь, когда я впервые спросила бабушку о том, от кого мать запирает двери.

– От Ялови Кфиат29 ответила бабка шёпотом.

– А кто это? – спросила моя младшая сестренка.

– Это подлые рыжехвостые твари, которые крадут малышей, … если те не слушаются старших и вовремя не ложатся спать! – ответила бабка.

Я знала, что это не ответ, но не стала спорить с бабушкой.

Мне было двенадцать, когда те самые рыжехвостые твари, от которых запирала двери матушка, пришли и забрали соседскую девочку – нашу подругу Ядвигу. В тот вечер, когда это случилось, мать обошла весь двор дважды.

– Кто забрал нашу подругу? – спросила я у бабушки, когда она укладывала нас спать.

– Ялови Кфиат, – поджав губы, ответила бабка.

– Куда они забрали ее?

– В лес.

– Она вернется? Мы еще увидим ее?

– Она вернется, но не она.

– Как это? – недоуменно спросила я.

– Ты еще мала, чтобы понимать. Вот подрастешь, тогда я и расскажу тебе, – пообещала бабка.

– А когда я подрасту? Когда мне будет столько же лет, сколько было Ядвиге?

– Да… вероятно, – ответила бабка. – Теперь спите!

И, погасив свет, она вышла из комнаты.

Мне было шестнадцать, когда я узнала, кем были те рыжехвостые твари, которых боялась вся наша деревня… Узнала, когда они пришли за моей сестренкой.