И у меня получается. Я протискиваюсь внутрь, не коснувшись Бушманова, правда, тут же спотыкаюсь о свой пакет с продуктами, который он поставил на пол.

— Осторожно.

Его рука так быстро обвивает мою талию. Я даже понять толком ничего не успеваю. Зажмуриваюсь только. В мыслях ведь уже давно распласталась по полу узкой кабинки и получила пару синяков на коленках.

— Спасибо.

Шепотом, через глубокий вдох. Он уже может меня отпустить, но по-прежнему держит за талию. Я твердо стою на ногах, но вывернуться из его захвата не решаюсь.

— Думай сначала о себе.

Я реагирую на его голос мурашками. Они распространяются по телу со скоростью света.

— Твоя сестра — взрослая девочка и разберется со всем сама. Да и не выглядела она жертвой.

— Ты ее видел?

— Сегодня. Они ко мне заезжали.

— Кирилл, — хочу убрать его руку, но, едва задев теплые пальцы, отдергиваю свою.

— Понял, телефончик мне до сих пор так и не светит, — убирает руку. Улыбается. Я этого не вижу, но чувствую.

Плечи предательски дрожат. Щеки становятся мокрыми. Я теряю связь с реальностью и уже абсолютно ничего не понимаю. Просто плачу и очень хочу, чтобы он этого не заметил.

— Не реви.

Очень близко. Над самым ухом. Теплое дыхание ударяет в висок.

Медленно разворачиваюсь. Не знаю, что со мной происходит. Но в голове сидит одна-единственная навязчивая мысль. Поцеловать.

Просто поцеловать и прижаться к нему крепко-крепко. Хоть на минуточку почувствовать, что я не одна.

Кладу руки на широкие плечи. Кирилл горячий, даже через прочный материал кожаной куртки я чувствую его тепло.

— Я… сейчас… — мысли путаются. — Ты только ничего не подумай и…

Поток несвязных слов заканчивается. Привстаю на цыпочки и впечатываюсь в его губы своими. Проходит несколько секунд, прежде чем понимаю, что он мне не отвечает. До зайчиков в глазах сжимает мою талию, не отстраняется, но на поцелуй не отвечает.

Прилипаю пятками к полу. Вот теперь стыдно. Вот теперь хочется смотреть куда-нибудь в сторону, а лучше вниз.

— Это что было?  — спрашивает хрипло и почти сразу убирает ногу, которая все это время держала лифт внизу. Двери кабинки схлопываются. Мы едем вверх. Прямо к моей квартире.

— Прости, — бормочу еле слышно, а у самой сердце колотится как ненормальное.

— За что?

Кирилл обхватывает мои щеки ладонями. Вынуждает поднять голову и взглянуть ему в глаза. В них горит огонь. Я чувствую, как языки этого пламени облизывают кожу.

Становится жарко. Слишком жарко. Мы заперты в этой крохотной кабинке. Оторваны от реального мира. Понимание этого будоражит.

Окольцовываю его запястья. Губы облизываю инстинктивно. Сейчас, в эту самую минуту, здесь присутствую какая-то другая я. Смелая и не думающая о последствиях. Девочка, напрочь отказывающаяся помнить о «завтра». Завтра, которое непременно наступит, и что я буду тогда чувствовать, неизвестно.

Лифт дергается. Лампочка над нами тускнеет. Створки вот-вот разойдутся в разные стороны.

Веду большим пальцем по его запястью, задевая массивный серебристый браслет. Кабинка снова дергается. Счет идет на секунды. А в голове набатом снова эта навязчивая мысль: поцелуй.

Ну поцелуй же меня!

— И куда делась скромная Оля? — его губы изгибаются в улыбке. Такой ослепительной, теплой…

Мне кажется, что никто и никогда мне так не улыбался.

— Я это вслух сказала? — все тем же шепотом.

Кирилл кивает, а я… я зажмуриваюсь. Снова стыдно. Снова странно.

— Твои мысли мне нравятся, — подается чуть вперед. Его открытая ладонь фиксирует шею. Губы касаются виска.

Я часто дышу. Впечатываюсь носом ему в грудь, вдыхая запах туалетной воды. Что-то свежее, немного дерзкое, даже озорное.