– Инна меня убьет, точно убьет! Сегодня же надо домашку сдавать, а я ее потеряла! Лизка, че делать, она меня точно прибьет! А ведь я с этим заданием вчера весь вечер ковырялась, чтобы все без помарочек, без ошибочек! Вот обида-то!

– Инна не прибьет, она добрая, – Лиза наклонилась, чтобы погладить старого толстого кота Тимофея. Тот сразу же вышел встречать гостью и разлегся на пороге, подставив Лизиной ладошке свое упитанное велюровое пузцо. Тиму было уже лет десять, и больше всего на свете он любил, когда ему оказывали должное уважение: гладили живот и чесали за ушком.

– Ага, добрая! В прошлый раз выгнала меня и пару за поведение влепила. Знаешь, как мне от мамы досталось! Зараза, ну куда же она подевалась-то? – Катька перегнулась через спинку дивана. Лиза сняла сапожки, переступила через недовольного тем, что ему уделили столь мало внимания Тимофея, и прошла в комнату.

– Пару тебе влепили потому, что мы ржали с тобой, как кони! Мне, кстати, тогда просто повезло, у меня дневника не было, а то бы и мне тоже… Кать, да вот же она лежит, на столе. Слушай, пойдем уже, опоздаем, ведь!

– Где? Клянусь, три минуты назад ее здесь не было! Лизка, признайся, это ты мне ее подбросила, да?! – Катька выхватила тетрадку и засунула ее в рюкзак, кривобоко пристроенный возле вешалки.

– Очень надо, вот делать мне больше нечего, как только твои тетрадки тырить! Одевайся быстрее, – Лиза сунула Катерине ее курточку. – Кать, ну шевелись ты уже, в самом деле!

– Башк! Мы ушли! – дверь маленькой комнаты приоткрылась, и послышался голос Людмилы Николаевны:

– Ну, что, погром окончен? Мне можно выходить? Не забудь ключи, коза-дереза, а то я в поликлинику собралась!

– Взяла, все взяла! – подхватив рюкзачки, девочки выскочили из двери и, спустившись вниз, выбежали в серое промозглое утро.

Ветер, основательно поработав ночью, все еще трепал озябшие верхушки кленов и тополей. Небо набрякло так низко, что, казалось, дотянувшись до него пальцем можно проделать в нем основательную дыру, сквозь которую непременно станет сочиться снежная морось. Осень все еще спорила с зимой, отыгрывая у нее недолгие часы солнца, но с каждым днем все больше сдавала позиции под натиском неотвратимо надвигающихся холодов. Лиза не любила зиму – нужно одеваться, утепляться. Ходишь, как капуста, а все равно руки-ноги мерзнут. А как тяжело по утрам вставать – холод, темень, а тебе нужно вылезать из-под теплого верблюжьего одеяла, идти умываться, выходить в школу!.. Лета она начинала ждать сразу после первого сентября.

Серьезная, сердитая ворона, слетев откуда-то сверху, разогнала стайку растрепанных воробьев, клевавших размокшую хлебную корку возле подъезда. Лиза, покопавшись в кармашке куртки, выудила оттуда остатки печенья, и кинула их на озябшую землю. Серая стайка тут же приступила к пиршеству, оставив вороне отвоеванный ею хлеб.

На школьном крыльце как всегда собралась компания старшеклассников. Они смеялись, спорили, обсуждали свои «взрослые» дела. Одиннадцатиклассницы в узких мини-юбках строили глазки прыщавым юнцам, прятавшим в кулаках дешевые сигареты. От сознания своей взрослости, они надувались, словно давешние воробьи, хохотали фальцетом и смотрели на мир свысока. Девочки, не обращая на них внимания, прыгая через ступеньку, вбежали вверх и остановились отдышаться.

– Лиз, ко мне в пятницу мама приедет, а потом на выходные я к ней. Может и ты со мной, а? Кстати, ты сменку не забыла?

– Не, Катьк, ты же знаешь, меня не отпустят. Сменку не забыла, а вот голову… – Лиза впопыхах стянула с себя шапку вместе с ненавистным бантом. Маленькая невидимка, отцепившись о челки, больно царапнула лоб.