– Что это за дрянь? – Солдат с удивлением рассматривал куртку. Та была из хорошей ткани, но кургуза, а ее рукава были необыкновенно широки и разрезаны на ленты, под которыми был виден дорогой атлас. – Хозяина собаки драли?

– Нет, что вы? Это специальные разрезы, посмотрите какой внутри дорогой материал.

– Ну уж нет.

– Ну, тогда вот, берет. С пером фазана.

– Убери.

– Посмотрите, какой бархат!

– Я тебя мечом рубану.

– Благородные только такое и носят.

– Я не благородный.

– А вот шелк, рубаха. – Купец достал черную, почти до колен, рубаху из шелка с узорами. – Драгоценная вещь.

– Дурень, это женское платье. Если только подол обрезать. – Рубаха солдату определенно нравилась. – И что это за ворот? Это же женский ворот. И рукава расшиты.

– Нет, что вы, это мужская рубаха. Стоит всего два талера.

– Талер.

– Не могу, – купец молитвенно сложил руки. – Отдал за нее шесть пудов пшеницы и четыре пуда меда.

– А это что? – Волков заглянул в повозку купца.

– Панталоны. Тоже шелк. Их отдам за талер.

– Полтора талера за рубаху и штаны.

– Накиньте хотя бы двадцать крейцеров.

– Замолчи, показывай, что еще есть. Там у тебя что?

– Это ленты, нитки, крестьяне берут перед свадьбой.

– А там?

– Иголки, гребешки, ножи, точила.

– А тут? – Волков ковырялся в вещах купца.

– Пряники, леденцы, соль.

– Перец, гвоздика, шафран есть?

– Откуда? Мой старший партнер…

– Я понял, ничего больше у тебя нету.

– Вот, – купец потянул с пальца крупное серебряное кольцо с красным камнем. – Фамильная драгоценность. Мой отец…

– Не смей мне врать. Стекляшка. Каждый купчина такой таскает. Простака дурачить. Отдает всегда как последнюю ценность.

– Да тут серебра на пол талера.

– По лбу дам. Тут серебра на пять крейцеров.

– Ну, хорошо. – Купчина полез под рубаху и достал оттуда крест, протянул его Волкову.

Волков взял, осмотрел. Золото было настоящим.

– Пять талеров, – сказал купец.

– Ты доиграешься. Золото, конечно, настоящее, но его тут не больше, чем на три.

– Это по весу. А работа? Посмотрите, какая работа. Этот символ достался мне от матушки.

– Так же, как кольцо от батюшки. Ладно, допустим. И того восемнадцать с половиной талеров. Это все, что ты можешь дать за коня, стоимостью двадцать пять?

– У меня больше ничего нет, – чуть не плакал купец. – А давайте так, – он оживился, – я оставлю вам своего коня и товары, возьму вашего и поеду в город, завтра к вечеру вернусь и рассчитаюсь полностью.

– Твои товары стоят пол талера, да и то вряд ли. Лошадь твоя, может тебя не дождаться, сдохнет завтра, а живодер за ее кожу и трех крейцеров не даст. А твоя повозка стоит десять крейцеров, – солдат помолчал. – Ладно, я согласен, поедешь в город на моем коне и привезешь сюда своего старшего партнера, скажешь ему, что у меня товара на сто сорок талеров.

– За сто сорок талеров он приедет, – радостно кивал купчишка, – только вот…

– Что?

– Седло бы мне.

– Ты мои седла видел? Они ламбрийской работы. Два с половиной талера каждое.

– И вправду дорогие, – сморщился купец.

– Лаймбрийская работа.

– Да-да, ламбрийская работа.

– Берешь?

– Ну, а что ж делать, беру.

– И того, с тебя двадцать два с половиной талера. Ты мне дал денег и товаров, на восемнадцать с половиной, с тебя четыре монеты. За такие деньги я тебя найду и повешу, если попытаешься сбежать.

– Не волнуйтесь, я вернусь. Я здесь все время торгую. Завтра привезу вам деньги.

– Главное – ты партнера своего привези. Скажи ему, у меня оружие, лошади, седла и сбруя.

– Он приедет, – пообещал купчишка.

Когда он уехал, Ёган и Волков залезли в его повозку, стали копаться в вещах.

– Ух, ты, – обрадовался Ёган, – леденцы. А это что?