– Да, наверное, – согласился Костя.

Сон, это был всего лишь сон… Может, и так.

– Какой сейчас год? – спросил Костя.

– Две тысячи девяностый.

– Значит, мне двадцать два года, – после недолгой паузы заключил Костя.

– Совершенно верно, – подтвердил врач. – Сегодня, кстати, ваш день рождения. Удивительно! – Врач погладил Костю по волосам. – Вы впали в кому и вышли из нее в свой день рождения с разницей в шесть лет. Лежите. Теперь дело пойдет на поправку.

– Мои родители?.. – поинтересовался Костя.

– Им уже сообщили. Ваше чудесное излечение отслежено камерами наблюдения. Уверен, что весь институт сейчас говорит только об этом. Я оставлю вас ненадолго. Алла последит за вами.

– Да-да, доктор, – медсестра подвинула стул к кровати и взяла Костю за руку, – можете идти.

Прошло три месяца.

Только что Костю доставил прямо к подъезду его дома новенький аэромобиль, плавно опустившись на стриженый газон.

– Прибыли, – небрежно бросил автопилот.

– Отправляйся обратно, – скомандовал Костя.

«Нет возможности. Я зарегистрирован на ваше имя директором института головного мозга. Это одномесячная благотворительная акция. Вам необходимо получить «головную улитку» в течение этого месяца, чтобы подтвердить право постоянного владения. В случае невыполнения, вы теряете право владения аэромобилем. Конец связи».

Костя медленно встал с удобного кресла. Прямо под пультом управления на полу стоял термоконтейнер. Костя откинул держатели по бокам, нажал на кнопку и сдвинул крышку. Из глубины контейнера повалил пар, сквозь который Костя явно различил горлышки бутылок шампанского.

«Вот это да!» – Костя присвистнул.

Мать ждала Костю у выхода из подъезда с распростертыми объятиями.

Через несколько часов.

Костя подошел к окну – к тому самому окну своей квартиры – и посмотрел во двор. Никакого дома. Детская площадка, как и говорил психолог. Кстати, психолог!

– Мам!

– Что, сынок? – раздалось с кухни.

– А Андрей Викторович никуда не переехал?

– Какой Андрей Викторович?

– Ну папа Игоря, моего друга.

Мать вошла в комнату, держа в одной руку тарелку, а в другой полотенце. Костя повернулся. Лицо у матери было какое-то испуганно-удивленное.

– Да он… – Женщина сделала паузу. – Он спился, сынок. После того, что с тобой случилось, он сильно запил и умер год назад. Сын-то его, Игорь, даже на похороны не пришел, наркоман.

– Умер? – Костя сделал паузу. – Жаль… А Игоря где найти?

– Да зачем он тебе?

– Мам.

– Да во дворе он, на площадке детской ошивается! Они там с дружками колются в беседке… не ходи ты к ним!

– Ладно, я быстро, мам! – Костя рванул к двери и зачем-то побежал бегом вниз по запасной лестнице, забыв о скоростном квадродверном лифте, доставляющем пассажиров прямо в квартиру четырехмодульного блока каждого этажа.

В беседке, спрятанной среди густых зарослей сирени, Костя увидел того, кого хотел увидеть. Игорь полулежал на скамейке. Рукава его были закатаны. Рубаха расстегнута. Голова запрокинулась назад и вбок, он выглядел очень страшным – с закатившимися глазами. Из уголка рта стекала струйка слюны. Лицо Игоря было лицом сорокалетнего мужика, страдающего тяжелым заболеванием. Рядом на скамейке в таких же позах сидели два парня и девушка. На предплечьях четко виднелись дорожки от множества уколов. В этом мире менялось все, даже наркотики и способы их употребления, но – только не для героина.

– Игорь, Игорь! – Костя стал трясти за плечо, казалось, бессознательного человека.

– Че тебе? Не ломай кайфа…

– Это я, Костя.

– Да по мне – хоть сам президент России! – Игорь все же приподнял голову. – Костя?

– На кого ты похож, Игорек?