Зазвенели не блюда с гусями в яблоках, не пироги разномастные, а…

– Сплошные бутыли и графины! – захохотал Ален. Сват и Барс согнулись пополам, сипя и опираясь друг на друга. Мышка тоже захихикала.

– Вы развлекаетесь, а я за вас плати. Извините нас, дураков, – красная Рысь выбежала на улицу, Шура поспешил за ней.

На большом столе красовалось горючее и негорючее – всё, что только можно было употребить внутрь. Количество было невероятным. Маленькие глазюшки чертей чуть не повылезали из орбит.

– Скатерть-самопьянка… – восторженно выдохнула я и выглянула на улицу. Рысь плакала в объятиях длинных рук Шуры, который пытался её успокоить.

«Что делать? Идти помочь успокоить или не лезть? Ладно, жду пять минут и иду. Какая же циничная вы морда, Яся Сергеевна, о себе думаете, как выглядеть будете».

Я решила подойти к Анне, и, немного подумав, мы тоже вышли на улицу. За нами потянулись и остальные. Да, не ожидала Рысь такого подвоха.

– Рысюшка, что ты! Смотри, как здорово получилось, – по-отечески успокаивающе заговорил Сват. Не хватает ему дочек, вот обо всех и заботится. – У тебя теперь всегда есть чем с кизяками всякими расплатиться. Ну…

– Я всегда пропаганду здорового образа жизни в мир несла! Надеялась, когда скатерть изволит раскрыться, будет провиант у нас в пути. А это что, блин, такое?

– Это оружие массового поражения! Половина нашего мира безвозвратно им поражена! – воскликнула я. Она посмотрела на меня красными глазами, как на что-то ненужное, не вовремя подсунутое.

– У всех нужное! А у меня что? – закричала она.

– Ага. Особенно у меня, очень нужное, – я с сарказмом приоткрыла папку. В ней на бумагах стал появляться текст: «Статья 128.1. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь…»

– Тьфу! – я закрыла папку. Не умею успокаивать людей, самой бы не взорваться.

Я вошла в заведение забрать сумку. Довольный владелец и слуга Хрючевни проворно складировал в ящики и относил алкоголь в подсобку – ещё и трети со скатерти не отнёс. Черти плясали вокруг и тоже набивали сумки.

– Сейчас хорошего сидра и водки днём с огнём не сыскать. А у меня теперь всё есть! Покушать и на костре, в крайнем случае, можно. А вот культурно выпить…

– Твоя правда, – сказал Сват, тоскливо поглядывая на Анну.

«Долгое прощание – лишние слёзы».

– Насчёт того, чтобы вывеску Хрючевни подкрасить, подумаю. Хотя людям если надо, хоть окна заколоти и сто раз «закрыто» и «точно закрыто!» напиши, всё равно влезут. Ну, что ж. Знатная драка с вами, иноземцами, будет нам рекламой, – трактирщик ссыпал часть монет нам обратно и вышел во двор, провожать. – Вам через болота на базар придётся идти… На болотах нужно будет получить разрешение, чтобы пустили вас по тем землям пройти. Ох, и трудно вам будет. Счастливого пути. Если пройдёте, конечно. Князю за нас не молвите никакого словечка, пошёл он…

– Оптимистично, – оценил напутственные слова Ален. – Благодарствуем за хлеб-соль… Ну, с разрешением-пропуском авось разберёмся. Тронулись.

– Дык мы давно, головушкой-то… – посмотрела я на него снизу вверх, как иногда смотрел мой шкодливый кот.

– Иди уже! – хохотнул он.

Нашу процессию некоторое время сопровождали болтливые черти, что умудрялись не только смешить, но порядком надоесть. Через пару развилок дороги они, указывая нам примерный путь, боготворя Рысь и цепляясь за её ногу, покинули нас и вдогонку ещё раз пообещали охранять район. Кто бы им верил…

Я пошарила в кармане – записка на твёрдой тёмной бумаге была на месте.

Долгая лесная дорога постепенно сменялась на почти горную тропу. Под камни, облепленные лишайниками, то и дело ныряли шустрые ящерицы, а над головами кружили, распластав крылья, крупные птицы. Виды открывались прекрасные, утро словно пело протяжную песню, которой на разные голоса подпевали обитатели местности.