За время срочной службы он подкачался, набрал вес. Дедовщины, которой, бывало, пугали до армии, не застал, зато сам, будучи старослужащим, покуражился: прокачивал «духов» после отбоя. А перед самым дембелем по предложению командира роты подписал контракт.

Ну а что? Деньги для молодого пацана предложили неплохие, в общежитие поселили, полное государственное обеспечение дали. Служи – не хочу. Ну, правда, учения время от времени да выезды на «марши несогласных», как их называли гвардейцы, – погонять «майданутых» школьников да щуплых студентов. Но это всё мелочи жизни, что называется. Для деревенского парня, привыкшего к жизни в стеснённых условиях и с детства питавшего неприязнь к «городским», – просто идеальный расклад. Поэтому Женя о своём выборе ни разу не пожалел.

На разгонах действовал всегда предельно жёстко, как и учили отцы-командиры. Никакого пиетета к протестующим он не испытывал. Кучка малолетних долбоёбов, как говорил их взводный, одурманенных западной пропагандой. Вот-вот. Как окрестил их про себя сам Женя: «сникерсы с айфонами». Таких нахлобучить резиновой дубинкой, скрутить и загрузить в автозак было одно удовольствие. Тем более, рядом всегда находились экипированные в надёжную броню товарищи.

Ношение этой брони было отдельным предметом гордости гвардейца. Хоть и довольно тяжёлая – тренированному бойцу она придавала уверенности в себе, делала его похожим на робота-полицейского из одноимённого фильма. Или на Терминатора. На космонавта, в конце концов, как презрительно окрестили гвардейцев их оппоненты.

Женю формулировка «космонавт» не оскорбляла. Наоборот, было в этом слове для него что-то возвышающее и окрыляющее, выделяющее тебя из массы. Космонавт – не колхозник. И не интеллигент вшивый. Это смелый, уверенный в себе человек, шагающий навстречу опасности.

– Пусть хоть сто тысяч выходит, – усмехнулся Женя.

С сослуживцем Колей они жили в одной комнате в общежитии. Тот тоже вышел из деревни, правда, с Урала, тоже учился по рабочей специальности и также подписал контракт сразу после окончания «срочки», поэтому у них было довольно много общего, на том и сошлись. Скромный общежитский быт делили поровну, вместе ездили на службу, со службы, вместе справляли праздники, снимали баб. Такой дух гвардейского товарищества всегда нравился Жене. Это плешивые клерки, все эти вечно недовольные «менеджеры среднего звена», были как крысы – каждый сам за себя, а в гвардейской цепи всегда рядом было плечо товарища.

– Да откуда этой кодле сто тысяч собрать? – Коля тоже стрельнул бычком в мёрзлый асфальт. – Предатели поганые…

– И не говори…

Запланированный на полдень митинг у Гостиного двора в итоге начался в час дня в районе станции метро «Пушкинская». Протестующие быстро смекнули, что Невский проспект и все подступы к нему полностью перекрыты, и двинули туда.

– Вот суки, – выругался взводный и скомандовал, – по машинам!

Через полчаса гвардейцы высыпали из «Урала» на площади возле ТЮЗа. Сразу же выстроились в цепь.

– Работаем, ребята, работаем! – скомандовал взводный.

Гвардейцы двинулись от машин в сторону протестующих, которых на площади собралось немало. Женя держался за плечо товарища Коли, идя с ним в сцепке. Точно так же Женино плечо сжимала рука товарища Димы – ещё одного парня из их взвода. Чёрная гвардейская гусеница плавно ползла навстречу своим противникам.

Едва выступили, Женя сразу почувствовал, как учащённо забилось сердце. Каждый раз, когда давали приказ работать, то есть разворачивать цепь и приступать к задержаниям, Женя чувствовал прилив адреналина – сердце стучало часто, в висках пульсировала кровь.