Этого было более чем достаточно, и если бы Камилла не читала газет, то так или иначе слышала подобные пересуды о Карлайле между коллегами в Египетском отделении музея и знала наверняка: многое недоговаривалось.

Так что Ральфу не пришлось долго разглагольствовать, чтобы потрясти ее до глубины души.

Внешне она осталась бесстрастной и постаралась, чтобы голос ее не дрожал:

– И как же Тристану удалось досадить графу Карлайлу?

Ральф допил джин, поморщился, затем откинулся на стуле и посмотрел на Камиллу:

– Он наскочил на него по… ну, в общем, караулил экипаж с северной дороги…

Камилла шумно вздохнула и тревожно взглянула ему в лицо:

– Он что, хотел кого-то ограбить, как заурядный разбойник? Лучше бы застрелился – ведь его повесят!

Ральф заерзал на стуле:

– Ты же понимаешь – ничего такого и быть не могло. Мы никогда не лезли на рожон.

От отчаяния у Камиллы щемило сердце. Она едва устроилась на работу! На вполне солидную должность. Работа была ей по душе, к тому же неплохо оплачивалась. На этот заработок вполне можно прокормиться вдвоем – да и Ральфу хватит, если не роскошествовать. Так кому нужно сомнительное, преступное трюкачество Тристана?

– Умоляю, скажи мне, почему вас, двух дуралеев, не убили на месте? – простонала она.

Ральф захлопал ресницами и попытался защититься:

– Все потому, что Тристан не надышится на тебя, Ками. Ему хочется найти средства, чтобы достойно устроить твою жизнь в светском обществе.

Камилла смотрела на него не мигая, и ярость вскипала в ее сердце, но она заставила себя успокоиться. Ведь можно просто объяснить Ральфу, что она никогда не займет никакого положения в свете. Возможно, ее отец был благородным джентльменом и даже тайно обвенчался с ее матерью. Колечко, что она носила, было доказательством тому, что тот мужчина испытывал достаточно нежные чувства к ее матери, – по крайней мере, он вложил некую долю своей страсти в эту изящную драгоценность.

Все полагали, что Камилла – дочь одного дальнего родственника Тристана, которому был пожалован дворянский титул за безупречную службу во благо отечества в Судане. Но от истины все это далеко. Так что вряд ли можно говорить о приличном замужестве, когда даже о выездах в свет не приходилось мечтать. Посмей она высунуться – свет узнал бы правду.

А правда выглядела неприглядно. Ее мать была проституткой; умерла она в восточном районе Лондона, Уайтчепеле – пристанище бедняков. Некогда она мечтала совсем об иной жизни. Но влюбилась – и ее выслали подальше, лишив и наследства, и содержания. Кто бы там ни был ее отец, но в девять лет Камилла его уже не помнила. Тэсс Жардинель погибала там же, где и работала, – на улице Ист-Энда. Если бы Тристан в тот день не подошел…

Камилла тяжело вздохнула:

– Ральф, пожалуйста, объясни подробнее.

– Ворота были приоткрыты, – проронил он с невинным видом.

– Были приоткрыты? – недоверчиво уточнила она.

– Ну… то есть были заперты, но в стене имелась выемка, и Тристану захотелось проникнуть за ворота.

– Ну конечно, он искал приключений!

Ральф вспыхнул, но молча снес ее выпад.

– Легавых там нет. Это было вечером. Говорят, там волки рыщут по лесу, но ты же знаешь Тристана. Ему захотелось рискнуть.

– Ну да. Чтобы полюбоваться пейзажем при лунном свете?

Ральф сконфуженно пожал плечами:

– Понимаешь, Тристан думал подобрать там какие-нибудь побрякушки… они могли просто валяться, но их можно продать за хорошие деньги, если знать кому и где. Вот и все. Никакого гнусного преступления. Он надеялся найти какой-нибудь пустяк, вовсе не нужный тому важному графу, но за который можно выручить кучу денег, если поторговаться как надо.