Я же в жизни не расплачусь! Едва не плачу, стою внизу в сторонке, даже не знаю, кто тут товаровед Роман. К кому мне обращаться.

— Это ты от Мадины? — я кивнула. — Идем, форму выдам.

Выдал мне зеленую фуфайку, свою куртку я оставила в подсобке. Показал, что надо делать. А потом показал, что на эстакаде стоит тележка и мне надо будет укладывать на неё паллеты, упаковывать коробки и откатывать к грузовой газели, там ребята загрузят.

Чтобы не думать о своих неприятностях и проблемах, я принялась работать. Сбежать даже мысли не допускала. Во-первых тут специальный допуск нужен, чтобы пропустили. Уверена, Мадина уже распорядилась, чтобы меры были приняты. А во-вторых… мне теперь и правда придется работать и выплачивать долг? Мне нужна эта работа. Как воздух нужна. Пусть забирают часть зарплаты в уплату долга. Я должна забрать мальчиков, им плохо в детском доме. Я очень хочу забрать племянников.

— Что так мало упаковала, лягушонок. Медленная как черепаха. Быстрее давай! — Роман тоже не из тех, кто выражения выбирает. Он периодически появлялся, в перерывах между тем, как разбирался с другими товароведами. Потом я видела людей в форме. Но ко мне никто не подходил и ничего не спрашивал. А еще этот его “лягушонок”. Но у меня нет никаких сил возмущаться. С непривычки я устала, подтянула уже три тележки к эстакаде, где парни дружно принимали и загружали в фургон. Пока они слаженно работали, я отдыхала, а потом шла и по новой складывала торты-мороженое в коробки, коробки на паллеты.

Очередная тележка на эстакаде, а парней след простыл. Ну и где они? Последняя тележка осталась. Мы даже практически уложились в отведенное время.

— Последняя? Давайте шуриком уже. Тороплюсь я. — водитель нервничал. На территории столпились уже несколько фур и грузовых газелей, парни куда-то запропастились. Этот торопит еще. Я спустила на подъемнике тележку эстакады на землю.

А дальше случилось снова непредвиденное. Меня напугал голос, я отпустила тележку, всё упало, а потом сверху упала я.

— Ты что здесь делаешь? Какого … — мужчина крепко выругался за моей спиной, а я разжала пальцы от неожиданно услышанного громогласного голоса и тележка с паллетами проехала под открывшуюся дверцу грузовой машины. Коробки снесло, они упали в рыхлый снег, которым замело за последние полчаса всю площадку. Торты вывалились на землю, некоторые упаковки лопнули и раскрылись, да даже если бы с ними ничего не случилось, этот товар стал непригодным. Сколько их там? Это какой-то кошмар, к моему долгу добавится еще один на пару десятков тысяч.

— Мамочки!

— Роман! Объясни мне, пожалуйста, что она тут делает?

— Ой, безру-укая-я-а-а… — протянул подбежавший товаровед. Предупреждал же. Говорил, что конец мне придет, если напортачу. Вот. Напортачила. Это всё от того, что я так замерзла, а еще под свежевыпавшим снегом настоящий гололед. Да я еле хожу! Так скользко.

Вот и сейчас, выпустив из рук тележку, достаточно было сделать шаг, поскользнуться и завалиться поверх этих тортов.

Всё бы ничего. Но это торты-мороженые. Холодные! Еще и снег, которым хорошо так за шиворот насыпало.

Я поежилась от холода, мужские голоса фоном что-то говорили. ОН не кричал. Вообще было абсолютно спокоен, говорил просто таким ледяным тоном, что меня до костей вымораживало. Холодно…

— Эй, лягушонок, ты там примерзла что ли? — это Роман. Как только я на складе появилась прозвал меня лягушонком из-за моей ярко-зеленой формы. Других не было, выдали старую, которые уже никто из рабочих склада не носит.

— Не могу встать, помогите. — пропищала, забарахтавшись в куче упаковок. “Куртка-то хоть отстирается?” — с сожалением думала я. Мне ее сдавать надо будет. После такого меня точно уволят. Как пить дать — уволят!