– Зря они выбрали жертвой тебя. Недальновидно. Повязку с руки снял – прошла уже?

Матвей не ответил.

– Ты дерешься не первый раз. Предположу, что это даже не первый раз за неделю. Руки чешутся? Башку отбить хочешь?

– Ты мне в мамочки записался? – вспылил Матвей.

– Не хочу, чтоб моего одноклассника переломали где-нибудь в темном переулке. Мы ведь с тобой нормально общались раньше, что случилось? Проблемы дома?

– Слушай, не надо делать вид, будто тебе не насрать. – Матвей бросил сигарету в туалетную дырку и вышел. Юра помыл руки и вышел следом.

В класс Астров не вернулся. Суета вокруг двух избитых одноклассников не улеглась – наоборот, их отправили в медпункт, а учительница литературы посвятила добрую половину урока теме мести и мужских отношений. В ее речи все знаменитые литературные герои выглядели идеальными благородными мужчинами, а единственная причина дуэли – личное оскорбление. И вообще это работало только с Великим Пушкиным, а простым смертным мальчишкам вроде как драться вообще нельзя.

Когда второй урок литературы закончился, Сотников закинул вещи Матвея к себе в рюкзак. Возвращаться на учебу Астров не спешил и правильно делал: преподавателям уже отдали приказ отвести его к директору. Если в обычной школе на драку могли закрыть глаза, то в лицее такое не прощалось. Матвею грозило исключение и даже, возможно, разборки с инспекцией по делам несовершеннолетних. Избитый Тимур успел позвонить маме и нажаловаться на плохого одноклассника-драчуна.

– Матвея действительно могут исключить, – сказала после уроков Аня. Как только они вышли из школы, она взяла своего парня за руку, а он забрал у нее рюкзак. Получается, на плече у Юры оказалось сразу три сумки: его, девушки и Астрова. – Витя с Тимуром же никогда не признаются, что сами напросились!

– Что предлагаешь?

– Надо рассказать, что мы видели.

– А что мы видели? – удивился Сотников. – Они стащили у него телефон. Думаешь, это реальная причина, чтобы избить их? Директор вряд ли так думает.

– Явно же причина не в телефоне. Точнее, не в нем самом… у него там, наверное, что-то очень личное и важное.

– Может, он с училкой английского тайно переписывается? – вмешался Ритов. Он нагнал парочку и теперь шел рядом. – А что? Я видел, как они переглядываются. Матвей, хитрый жук, на самую молодую училку запал!

– Что ты несешь? – возмутилась Аня.

– Да ладно, я же шучу. Сегодня весь день только Астрова и обсуждаем, не надоело еще? Юр, ты лучше про Ульяну расскажи. Она мне по секрету нашептала, что вы все детство вместе провели. Наверное, вы близко знакомы?

Сотников взглянул на Аню и закатил глаза.

– Если ты пытаешься подставить меня, Саня, зря. Я про эту сумасшедшую уже рассказал. Она либо меня с кем-то путает, либо просто… знаешь ли… у нее с головой не в порядке. Мы когда с ней наедине были, она такое несла…

– А вы были наедине? – спокойно спросила Аня. Юра нахмурился: в этом сдержанном ледяном голосе было больше опасности, чем в истеричном крике.

– На вписке у Ритова она ляпнула, что мы с ней ночевали на кладбище. Мне такое не понравилось, и я решил с ней поговорить с глазу на глаз. Еще вопросы будут?

– Ты с субботы какой-то агрессивный. Я же просто спросила.

– Так значит, вы правда не знакомы? Странно. Она откуда-то про твой шрам знает, – сказал Ритов.

Сотников невольно коснулся затылка. Там, под волосами, у него был пятисантиметровый шрам. Стоило подстричься короче обычного – и этот шрам выглядел как проплешина, поэтому Юра предпочитал немного отращивать волосы и зачесывать их назад. Сейчас такая прическа стала модной у метросексуалов, но Юре она нравилась еще и тем, что так он был похож на молодого Льва Яшина – советского футбольного вратаря. Как-то Сотников целую неделю пересматривал старые матчи, и этот игрок ему запомнился больше всего – с тех пор Юра попросился перейти на тренировках из полузащитника во вратари. На него смотрели, как на сумасшедшего.