Когда я захотел Петра об этом спросить и повернулся к нему… он крепко спал. Ладно, подозреваю, что насчёт последнего всё равно скоро узнаю.

Солнце уже клонилось к закату. Ещё издалека я увидел девушку, которая шла по ходу нашего движения вдоль дороги. Она тоже увидела наш автомобиль и помахала рукой, чтобы мы остановились.

Я растолкал Петра. Он вгляделся в девушку и сказал:

– Останови, давай спросим, что она хочет.

Я сбросил скорость и плавно притормозил рядом с девушкой. Пётр опустил стекло и спросил, нужна ли какая-нибудь помощь.

Девушка посмотрела на нас, упёрла руки в боки и отставила ножку в высоком ботинке, одетом на босу ногу. Вообще она была невысокого росточка, с круглым лицом и большущими глазами, стройная, но крепенькая, особенно выделялась копной вьющихся бледно-рыжих волос. На ней была свободная голубая юбка, из-под которой торчали загорелые коленки, и сваливающийся с плеча бежевый свитер. Как-то странно это, не жарко всё-таки уже. Вдруг девушка запрыгнула на подножку и оглядела нас озорным взглядом.

Так. Понятно. Я наклонился к Петру и тихо сказал:

– Поехали, Пётр, ничего ей не нужно! Это шалава дорожная!

Девушка услышала и быстро среагировала:

– Ну, пожалуйста! Ну, подвезите меня, я заплачу… как обычно!

Пётр пристально посмотрел ей в глаза и медленно спросил:

– Почему то, что ты делаешь, в твоей жизни стало обычным?

Девушка оторопела и как будто отключилась внутри. Её взгляд остекленел, стал каким-то бессмысленным. Похоже, вопрос Петра вышиб из неё все мозги.

– Я не знаю, – справилась со своим состоянием она, и на её лицо вернулось опять глупое озорство.

– Поехали, Пётр, – нервно сказал я и схватился за рычаг коробки передач.

– Погоди, – спокойно сказал Пётр и положил руку на мою, чтобы я отпустил рычаг. Я послушался, но негодовал.

– Куда тебе надо? – спросил Пётр.

– А куда довезёте, – весело ответила шалава и, склонив голову набок, посмотрела на нас, покачиваясь из стороны в сторону, вися на багажнике и упираясь ногами в подножку.

– Хорошо, а потом ты куда?

– Не знаю, – безразлично сказала она. – Как придётся.

– Ты ела? – спросил Пётр.

– Да, конечно. Я не голодна. – Девушка улыбалась и раскачивалась на подножке.

– Садись, – сказал Пётр.

– Ты что!! – возмутился я.

Пётр вышел, открыл ей, как для леди, заднюю дверь, подал руку, чтобы помочь зайти, запер за ней дверь и вернулся на своё сидение. Мы снова двинулись в путь.

Шалава же эта вся извертелась на заднем сидении, очевидно, мучаясь отсутствием к её особе нашего внимания, наконец, высунулась между водительским и пассажирским сидением.

– Ну, и куда мы едем?

– Тебе-то не всё ли равно, – огрызнулся я. – Едем, куда едем.

Она наигранно надула губы и заткнулась, но ненадолго.

– И вот что, мы так и будем ехать и ехать?

– Да, – спокойно сказал Пётр, – но до темноты.

По лицу шалавы, наконец, пробежало хоть какое-то волнение.

– До темноты? – как-то тихо спросила она. – А дальше что?

Меня это начинало веселить, а Пётр так же просто и серьёзно ей ответил:

– Потом мы заедем поглубже в лес и там припаркуемся на ночь, поужинаем и ляжем спать. Ты ведь с нами поужинаешь?

Кажется, девка струсила. Куда-то делось её глупое лицо. Она откинулась на сидение и стала смотреть в окно. Мы с Петром переглянулись.

– Молчание – знак согласия? – с издёвкой, страшным голосом спросил я, но Пётр недовольно посмотрел на меня и прошептал:

– Не надо, не пугай её.

Солнце как-то резко упало за горизонт, наступили сумерки. Я включил фары и стал думать, что пора остановиться, пока совсем не стемнело, и устраиваться на ночлег.

– Остановите, – вдруг сказала девушка. – Выпустите меня.