- Нет. На полное усыновление не дал.

- Отказали? Ты же собрала все необходимые документы!

- Отклонили.

- И что их не устраивает на этот раз?

Вздох из груди вырывается сам собой. Говорить об этом трудно.

- Многое.

- Света…

- Пап? – я встаю, беру со стола оба бокала и отношу к мойке. Споласкиваю их, а затем возвращаю на место. - Тебе что, своих проблем мало? Вон, у тебя Лялька с Котэ подрастают, за ними глаз да глаз нужен. Катя учится. Мать с такой работой скоро загонит себя. Я обязательно попробую что-нибудь сама придумать, обещаю!

- Мои главные заботы – это мои дети, - становится серьезным отец. - Я же вижу, что у тебя сердце не на месте и хочу знать, что происходит. Почему отказали? Юрист нас уверил, что все будет в порядке! – возмущенно поджимает рот. - Сейчас даже одинокие женщины могут усыновить ребенка. Так почему нет? Что они там себе придумали?

- Есть нюансы, пап. Не все так просто.

- Но я же сказал, что помогу с операцией. Может, они там не в курсе, в своих важных опекунских кабинетах, что Андрюшке помощь нужна? Или забыли? Он, между прочим, каждый день растет. Сколько можно откладывать?

- Нет, не забыли. Они в курсе. А так же в курсе размера моей низкой заработной платы и отсутствии личной жилплощади. Но самое главное даже не это.

- А что же?

- Андрюшка не обычный ребенок. Он ребенок, перенесший физическую и психологическую травмы. Ему необходимо длительное лечение и помощь психолога. По мнению опекунского совета, он должен воспитываться в полной семье. В семье, где есть мать и отец. Где есть все условия для его здорового и полноценного развития.

- Но ведь ты же и есть психолог! И ты его любишь! Какого рожна им еще надо-то?!

- Увы, но это не аргумент, и я их понимаю. Им нужны гарантии, что ребенок будет социально защищен не на один год и не на два.

Папа молчит, я тоже. Мы обмениваемся улыбками – грустными и в то же время проникновенными. Как это важно, увидеть на лице родного человека вот такое участие.

- Света, ты же понимаешь, что всегда можешь вернуться ко мне на работу.

- Понимаю, пап, но сейчас не могу. Я должна видеть Андрюшку каждый день, а он - видеть меня. Знать, что я рядом и однажды не исчезну, так ему легче. Знал бы ты, как тяжело он меня отпускает. Ни о чем не просит, просто молчит, но это его молчание…

У меня не получается договорить. Ком перехватывает горло, и я отворачиваюсь.

- Давай завтра поговорим, - только и прошу.

- Светочка, дочка, ты только не расстраивайся! – просит папа, опуская ладони на мои плечи. – Я что-нибудь придумаю! Завтра же поговорю со своим юристом. В конце концов, я могу перевести на тебя часть бизнеса. Уверен, что мы найдем выход!

- Это не решит проблему полностью, а скорее усложнит. Опять встанет вопрос о работе в детском доме. О моем времени и невозможности уделять Андрюшке достаточно внимания. Да и процесс этот не быстрый, а мальчику нужна операция уже сейчас. Была нужна еще год назад.

Я целую отца, прежде чем уйти.

- Пап, твоя старшая дочь давно выросла, я не могу вечно перекладывать свои проблемы на твои плечи. А Андрюшка… - вздыхаю. – Если я хочу стать для него мамой и хочу семью, я должна найти выход.

Уже немногим позднее, когда я лежу в своей постели и смотрю телевизор, звонит Рыжий – мой школьный приятель и сосед по дому - Виктор Артемьев. Он с семьей живет двумя этажами выше, я крестила их с Таней девочку и питаю к этим людям нежные чувства.

Поздний звонок не напрягает, мы иногда созваниваемся, а сегодня я сама попросила друга перезвонить позже.

- Привет, Уфимцева! Ну как ты? Как прошел день?

Я берусь за пульт и приглушаю звук в телевизоре.