– Умываться или сразу завтрак подавать?
Вздрогнул даже, настолько неожиданно вопрос прозвучал. Да еще почти что над ухом. Ишь, подкрался. А я задумался, контроль за обстановкой утратил. Нехорошо!
– Умываться! – даже не задумался, сразу вылетело.
После прикосновения липких докторских пальцев кожа просто невыносимо зудела.
– И развяжи уже меня!
– Доктор не велел, – отмахнулся дядька.
– Велел, не велел, – не согласился, – он что угодно сейчас наговорит, лишь бы подольше здесь задержаться. Да развяжи же ты! Нормально я себя чувствую, нормально! И переломов у меня никаких нет. Так, ушибы только.
– Как нет? Я же сам тебя из сарая беспамятного выносил на руках. Там любому сразу понятно было, что без переломов не обошлось.
– Любому, – скривился. – Ошибся ты. Говорю же, нет никаких переломов. Да развяжи же! Сил больше нет терпеть. И умываться прикажи!
Дядька в очередной раз пристально глянул. Замер на секунду, даже рот открыл, сказать что-то хотел. Да передумал, звучно плямкнул губами и все-таки прислушался к моим словам, принялся меня освобождать от поднадоевших пут. Свобода! Ура!
Развязал веревки и прочь пошел. Из спаленки. Наверное, чтобы распорядиться насчет помыться и позавтракать.
Что опять не так я сказал? В чем прокололся? Неужели прежний хозяин этого тельца умываться не любил?
Глава 3
Пока никого не было, попробовал еще раз пошевелиться. Потянулся, аккуратно, буквально по миллиметру растягивая мышцы. Расслабился так же медленно. Пара вдохов-выдохов и еще попытка. Осторожно напрягся, прислушиваясь к каждому суставчику, к каждой косточке – не хрустнет ли? Не прострелит ли острой болью?
Тяжко было. Словно самую тугую резину пытаюсь растянуть. Это что, настолько у меня тело к подобным упражнениям не готово? Связки не работают, мышцы не отзываются. Тяжело напрягать то, что никогда не напрягалось. Тогда пробую по-другому. Шевельнул сначала левым, а потом и правым плечом, приподнял их, вытянул руки вперед и вверх, в пояснице тут же отозвалось и стрельнуло болью, но такой придавленной, что ли, как бы уже и застарелой, тягучей. Мол, болит, но уже подживает. Оттого и тянет. Пошевелился смелее, активнее подвигал руками и ногами. Несильно, сильно бы все равно не получилось. Никто не собирался снимать с меня лубки и шины. Про повязки я уже вообще молчу.
Опять окатило жаром. На лице пот выступил. Слизнул с верхней губы мелкие капельки. Почувствовал на языке соленый привкус. Воды моему организму явно не хватает!
Уцепил правой рукой ребро кровати, подтянул себя, перевалился на бок и опустил ноги на пол. Сел, прислушиваясь к себе. Вроде бы нормально. Голова немного закружилась, но сразу же и успокоилась. Я даже испугаться не успел. Ноги? Ну-у, кровь к ним сейчас прилила, ушибы явственно заныли, заболели, но тут же почти отпустило. С руками вообще все хорошо, шкурка горит, а болей нет.
Теперь хоть головой можно покрутить. А то все, что ранее сумел разглядеть, это наружная стена спальни с окошком. Где тут портрет? Это то, что в первую очередь осмотреть нужно.
Пусть окошко и было небольшим, но света через его кривые стеклышки проходило вполне достаточно, чтобы хорошо освещать всю спаленку. М-да, невеликая у меня комнатенка! Представил, как здесь летом жарко будет, если уже сейчас дышать нечем. Да еще и печурка топится…
А вот и портрет. С кровати все видно. Ну, почти все. Мелкие детали не смог разглядеть. Пришлось вставать. Ну а как иначе? Кто-то скажет, что шибко тороплюсь? Да ничуть. Мне вживаться в эту действительность поскорее нужно. А ноги…
Ноги уже почти и не болят! А то, что раны под бинтами зудят и ноют, так это нормально. Должны они зудеть и ныть. Значит, заживают. Больше двигаться буду, быстрее все заживет. Единственное, что беспокоит, это голова. Но и она сейчас повода к тревоге не дает. Поэтому осторожно и не спеша поднимаюсь… Правда, левой рукой при этом крепко в стойку балдахина вцепился. Так, на всякий случай. Встаю…