– Я думал, у него всё прошло.

– Да, это так, но не настолько, чтобы еще и мускулы рук и ног выросли, как у этого, – она кивнула в дальний угол палатки, где, предположительно, спал Фи-Лин, или как его там?

Неожиданно поднялся вирусолог Ивановский, и сказал:

– Я буду вам помогать.

– Зря ты проснулся, – хотела опять уложить его Кали.

– Почему?

– И знаешь почему? Потом ты запросишь благодарности, а я буду уставшая, и так и так не смогу тебя отблагодарить за всё.

– Я согласен постепенно, – промямлил вирусолог.

– Нет.

– Почему?

– Я улечу с ними, ибо там на Севере Дальнем зависла моя любимая Щепка, и не могу больше терпеть, чтобы не спасти ее.

– Это двуместный самолет, – успокоил ее Ив.

– Серьезно? Я не знала. Можно по очереди ехать на нем верхом.

– Боливар, может и выдержит двоих, но сколько народу – это уже слишком. Ибо и я тогда полечу с тобой.

– В качестве кого?

– Как Доктор.

– Какой еще доктор?

– Доктор Живаго.

– Извини, но это уже через чур. Ибо: я вам не институтка для экспериментов.

Начали таскать канистры – если кому велики, а кому малы, то бочки.

– Я не могу поверить, что самолет взлетит с таким количеством керосина, – сказал Бутлеров.

Кетч огляделся, зари еще не было, но все равно было ясно, что проснулись все, и как безмолвные тени:

– Таскали и таскали бензин. – Или что у них есть еще там.

– Самолет не поднимется с каким грузом, – наконец выдохнул один грузчик, и с тяжелым вздохом сел на последнюю бочку.

– Кто это? – спросил Бат и тоже сел на песок.

– Не знаю, – автоматически ответил Кетч.

И вдруг Бат сам понял, что это и есть Фи-лин.

Он потихоньку зашел сзади, и взял голову противника в замок: одна рука под шею, другая цепляет ее сзади головы.

Фи даже не шевелился.

– Не получается? – тихонько спросил Кетч, подойдя поближе.

– Он перешел в состояние Грогги.

– Вот из ит?

– Как пенек, или камень на Ялтинском пляже: под водой скрыт, но он там есть.

– Неужели он правда не настоящий человек? – спросила Кали. – Я думала шутит.

Полковник Бутлеров наконец проснулся, и теперь только решал:

– Кто полетит: первый, Фи-Лин, или второй, Бат.

И выбрал Фи.

– Подождите, полковник, что вы делаете?! – закричал Кетч, – этот парень пришел со мной, зачем вы заковали его, как арестанта?

– Не надо было?

– Вот именно, что не надо, ибо он только-только сбежал из тюрьмы, а вы ему напомнили.

– О чем?

– О самом печальном в его жизни приключении.

– Это опасно? – спросил Буров.

– Очень, сэр, очень, ибо человек, вспомнивший всё способен очень на многое.

– А именно?

И тут Бат накинул цепь на шею полковника, и выбил из руки пистолет. Он потащил его к самолету, как будто кто-то из них умел летать.

Тем не менее, как это здесь принято почти постоянно:

– Ушли с перегрузкой: кто-то успел залезть в багажное отделение, где лежали керосиновые канистры.

– Сколько нас? – спросил Кетч, когда самолет скрылся из вида обитателей пляжа, смотревших, как древние индейцы, на уплывающий, возможно, навсегда к счастью, корабль.

– Человека три-четыре, – ответил Бутлеров.

Кетч обернулся.

– Кто в багажнике?

– Я не заметил, кто успел туда проскочить, – ответил Бат.

– Может это Кали?

– Скорее, это капитан Буров.

– Почему?

– Слишком незаметно он себя вел на берегу. И значит имел возможность, пробраться вместе с керосином туда.

– Поставил канистру и сам не вышел? – спросил, чуть обернувшись Кетч.

– Да, уверен, так и было, – сказал полковник.

– Да и какой смысл вспоминать, кто с нами, а кто остался против? – сказал Бат.

– Я имею в виду, только бы не Фи-лин.

– Только бы не Че, – сказал Бутлеров. – И знаете почему? Я не хочу носить его на себе, если придется идти в Америку через льды. Хотя это и бесполезно, ибо шкур для сохранения жизненного тепла у нас нет.