Едет, едет конница по полям.
Едут, едут конники, кровь горяча,
Синие погоны да на плечах.
В поле, у околицы, сидя в ряд,
Девицы-соколицы говорят:
– Кто из нас понравится, так и быть,
Первою красавицей будет слыть.
Но бойцы на девушек не глядят,
Меж собою конники говорят:
«Нас-де не касается, хи-ха-ха!
Мол, для нас красавицы – чепуха».
Обиделись девушки на парней.
Бойко сели девушки на коней.
Раскраснелись личики – наша честь
Доказать обидчикам, кто мы есть.
Век того не видывал Тихий Дон —
Обогнали девушки эскадрон,
Поскакали по полю, руки в бока,
Лишь глазами хлопали два полка.
Небесное созданье
Ходит в небе месяц мутный.
Месяц, брось-ка к звездам луч,
посмотри, где мой беспутный
заблудился среди туч?
Милый мой крылом не машет,
хоть, как птица, он крылат.
Мой родной из старших – старший,
самый старший лейтенант.
Как случилось, интересно, —
не поймет душа моя,
ведь «созданием небесным»
создана не он, а я.
В мире нет его дороже.
Он один сквозь ночь и тьму
путь-дорогу в бездорожье
к сердцу знает моему.
Доброе слово
Неужели песню не доброшу я
До родного, дальнего села,
Где сейчас пушистою порошею
Улица до крыш занесена.
А над ними розовое, раннее
Утро из-за синь-лесов встает.
Там в уютном домике с геранями
Валентина Павловна живет.
Старая учительша. Ни жалоб
От нее,
Ни просьб не услыхать.
В сад ее, единственный пожалуй,
Яблок не ходили воровать.
Дров зимой вязанку не одну ей
Складывали утром у дверей.
Заменяла мать она родную
Тем, кто не запомнил матерей.
Мы росли,
Мы крепли и мужали,
Уезжали, покидали дом,
Руки ее старческие жали,
Пропадая в сумраке густом.
И когда пылающей зарницей
Подожжен был мирный горизонт,
Нам она вязала рукавицы,
Отсылала с адресом – «На фронт».
Но метели вскоре стали тише,
А когда последний выстрел смолк,
Мы решили все, что ей напишем
Длинное, хорошее письмо.
Только написать мы не успели —
Вновь война полнеба обожгла…
Ходят одинокие метели
Нашей длинной улицей села.
Ночью у овинов, за околицей,
Ухает голодная сова…
По тревоге
В глухую ночь мы вышли по тревоге,
Десятки верст минувшим днем пройдя.
Шумит весна,
И черные дороги
Покрыты лаком первого дождя.
Блестят штыки. Пехоты шаг размерен.
Налево – лес
И пятна плотной тьмы.
Темнеют пни,
Как будто это звери
Присели на отлогие холмы.
А впереди – широкая поляна.
Рассвет сочится с облачных высот.
Мы с полной выкладкой,
И только два баяна
По очереди рота вся несет.
И с каждым шагом звезды в небе блекнут.
Светлеет даль, светлеет вышина.
В повозке новенькой
Везет сухой паек нам
Веснушчатый товарищ старшина.
Не оттого ль,
Что свеж и сочен воздух,
Легко нести винтовку?
Вдалеке
Кричат о чем-то паровозы
На непонятном резком языке.
В грязи тягучей вязнут, тонут ноги,
Но мы идем, идем – и сон забыт…
…Винтовки взяв впотьмах из пирамид,
В любую ночь мы выйдем по тревоге.
Музыка
Ветер метался, кружась по оврагу,
Он падал, вставал и летел напрямик.
Команда звала батальон в атаку.
Бойцы оглянулись, застыв на миг.
Казалось, настала секунда затишья,
Казалось, что стало немного темней.
Снег осыпался цветением вишен,
Лишь чуть покрупнее,
Лишь чуть холодней.
Пули пронзительно свистнули рядом.
Скорей бы схватиться…
Длинна ты, верста…
Черствую землю копнули снаряды,
И кто-то споткнулся.
И кто-то не встал.
– Во славу Советов! —
Простуженно кто-то крикнул.
«Ура» пролетело овраг.
В дыму
На верхушку разбитого дота
Взметнулся простреленный
Красный флаг.
На утреннем небе еще не потухли
Вчерашние звезды, что вечер зажег.
Мирно дымились походные кухни.
Бойцы по-хозяйски садились в кружок.
Василий смотрел на отлогие взгорья
И думал: весна неприветная тут…
Что, может, сейчас вот
В консерваторию
По лужам веселым ребята идут.
Они на углу покупают мимозы