В зимние каникулы на четвёртом курсе Андрей приехал в Город. Через полгода он защитит диплом и вернётся сюда, а пока ему надо было понять, что происходит вокруг, кто чем дышит, кто чем занимается. И чем он сам займётся совсем скоро. То, что он видел вокруг, его не радовало. Ну, вот совсем. Город стал другим. Где уютные дворы их детства и юности? Где чистые, продуваемые ветрами, просторные улицы и проспекты? Он шёл, оскальзываясь на ледяных брустверах улицы детства, заваленной никем не убираемым снегом. Вокруг ходили, закручиваясь в человеческие буруны и омуты, хмурые озабоченные люди. Всё это было совсем не похоже на Москву, хотя и она в те времена была такой же неприветливой и неприютной. Он пытался отрешиться, смотреть на происходящее другими глазами. Детство и юность закончились, того Города и тех людей больше нет. Надо строить новый Город, свой Город, который, по их юношеским мечтам, всё-таки будет лежать у их ног.

Друзья занимались, чем попало. Димон с Витьком с переменным успехом учились в техникуме, крутились по мелочам, иногда по делам пересекаясь с Вовчиком. Вовчик успел поучиться в университете, откуда его отчислили то ли за драку, то ли за что-то ещё. Больше он попыток получения образования не предпринимал, собрал себе по-модному – «бригаду». Люди там были разные, очень уж разношёрстная компания подобралась. Бывшие студенты и не нашедшие себя в официальной системе молодые люди, даже милиционеры и кто-то ещё. Все они пытались жить иначе, чем предписывалось общественными нормами и правилами. Андрей наблюдал за ними, словно немного издалека, полукриминальная романтика его вообще никак не привлекала. Как-то раз в ресторане он впервые увидел с Вовчиком Леру. Эта пара вызывала странное ощущение. Андрей отчётливо понимал, что ничем хорошим это не закончится.

Пространство вокруг них электризовалось и даже нагревалось. Она разговаривала только с Вовчиком, всё остальное время молчала, опустив глаза, курила, иногда отпивая из бокала шампанское. Когда она подняла на него взгляд, Андрей понял, что лучше бы она этого не делала. Взгляд был напряжённый и опасный, в нём смешалось столько всего – любовь, счастье, страх и какое-то отчаяние, этот взгляд, словно из-под воды, он запомнил. Глаза врубелевской Царевны-Лебедь, только очень светлые и прозрачные. Совсем недавно культмассовый сектор повёл изнурённых сессией студентов в Третьяковку. Андрей слонялся по залам, иногда прислушивался к тому, что вдохновенно говорила экскурсоводша. Тогда казалось, что всё пролетает мимо ушей, а сейчас вдруг всплыло в памяти: «Царевна с полотна Врубеля таинственна и загадочна, лицо её печально. Изображена Царевна-Лебедь на фоне спускающихся над морем сумерек, узкой полоски заката на горизонте и далёкого города. Но картина – не костюмированный портрет артистки, это чарующий миф о высшей красоте, о тайне её проявления в мире. В эстетике символизма лебедь олицетворяет вдохновение, которое может и возвысить душу, и привести её к познанию тёмных, таинственных сторон жизни. Художник наделяет свой образ демоническими чертами. Царевна-Лебедь – существо двойственной природы, она олицетворяет две стихии– тёмную, холодную водную и одновременно устремленную ввысь воздушную, небесную. Художник пытается уловить момент превращения девы в птицу, чудесную метаморфозу форм, словно тающих в последних лучах заката. Он передаёт ускользающее движение уходящей царевны. Изображение кажется бесплотным призрачным видением». Да, похоже…

Вовчик не отпускал её на расстояние вытянутой руки. Сидящие за столом посматривали на них косо. Понятно, подумал Андрей, классика жанра – нас на бабу променял… Вокруг них кругами ходила опасность, она была явной и ощутимой. Ему вдруг сильно стало жаль их обоих…