Лана продолжала что-то рассказывать, Андрей поддакивал и короткими фразами поддерживал разговор, а мысли всё крутились и крутились в голове.

Если свинцу сопутствуют золото, серебро и платина, это же дополнительная загрузка завода… Свинец обогащать не надо, только плавить… Где работают с полиметаллическими рудами, найдём. Он осторожно прощупал почву, Елисеев не знает об этом ничего, значит, информация эксклюзивная. Надо браться за этот проект! Да, Лера, ты даже отдалённо не представляешь себе, что ты сегодня сделала…

Он хмыкнул и спросил в лоб:

– Скажи мне, Лана, чего ты хочешь от Вовчика?

Взгляд осёкшейся на полуслове Ланы мгновенно заледенел, а рука, описывающая плавный жест, застыла в воздухе и опустилась на стол. Она помолчала немного и медленно произнесла:

– Я чего-то хочу от Вовчика? Андрей, тебе не кажется, что слишком много чести, чтобы я… Я! – Она даже палец указательный вверх подняла, – чего-то от него хотела?

Андрей слегка склонился над столом и поправил тонкую золотистую оправу очков. Он всегда надевал очки на такие встречи и переговоры, ему казалось, что глаза за стёклами не выдают истинных чувств и мыслей. Хотя, дожив в этом штормовом бизнесе до сорока пяти лет, давным-давно уже научился все свои мысли и эмоции скрывать от собеседника. И всё-таки, очки надеть не забывал.

– Лана, ну, согласись, это всё выглядит как-то уж по-личному, что ли. Или тебе всё-таки есть, за что ему мстить? Оставь их, я сам с ними разберусь. Поверь, как надо разберусь, вот, прямо по-дружески!

– Кого это «их»? Вовчика с Лерой, что ли?

Андрей хмыкнул.

– Ну, вот видишь, а говоришь, ничего личного… Лан, прошу тебя… Что тут пургу всякую несём, мы же сто лет с тобой друг друга знаем! Чего не бывает по жизни? Давай договоримся, а? Оставь. Нам с тобой всегда будет, о чём поговорить! Попросить, выручить…

Лана смотрела на него прямо.

– А вот об этом ты, Андрюшенька, не со мной разговаривать будешь. Что я? человек подневольный… Вот встретишься завтра с Вадимом, на чём сойдётесь, то и будем делать. Скажут оставить, оставлю с дорогой душой. Мне твой Вовчик вообще никуда не упирался, одни проблемы от него и головняк. Но если не скажут, прости, друг, правда, ничего личного… – Она отодвинула креманку с остатками мороженого и потянулась за сумкой, лежавшей на соседнем стуле. – Заболтались мы с тобой, Андрюша, а у тебя завтра день тяжёлый… Ты уж подготовься, как следует к разговору, документы кое-какие полистай, может, что лишнее или кто лишний в хозяйстве твоём обнаружится, так уж не стесняйся, избавься от этого с лёгкой душой…

Он выпрямился и опять откинулся на спинку кресла.

– Всё-то ты, Лана, знаешь… Страшно порой с тобой разговаривать – с такой осведомлённостью до сих пор живая и даже работоспособная…

Она встала и повернулась к выходу, замедлив на секунду шаги, слегка качнула головой.

– А ты, Андрюша, не завидуй! И не угрожай, сам поберегись.

Он развёл руки.

– Да в мыслях не было, Лана, о чём ты…

Она дёрнула плечом и ушла, оставив его сидеть за столом, погружённым в невесёлые мысли. Чёрт, как бы вырулить-то без особых потерь…

На следующий день он припарковал свою машину возле ничем не примечательной панельной пятиэтажки внутри хитросплетения переулков между двумя центральными улицами. Пустой двор, заросший тополями, разномастно застеклённые балконы на доме. Адрес ему всего час назад сбросили на телефон, и он изрядно поплутал по улочкам, как ручейки прерывающимся и вновь возникающим с новой нумерацией. Андрей ничему не удивлялся. У него самого по разным районам Города было разбросано несколько квартир в обычных старых домах, которые он использовал для конфиденциальных встреч. Да и нынче зимой он именно в такой прятался, когда Илонка решила киллера нанять. В районе диафрагмы после вчерашнего ужина с Ланой Селезнёвой саднил ледяной осколок. Не сказать, чтобы ему было сильно страшно, нет, по жизни переживал всякое, понятно, что разговор будет непростой. Впрочем, с Вадимом простых разговоров не бывает.