Как-то один усатый мужик решил разорвать порочный круг. Выиграв стартовый забег от двери, он решительно скинул газету и по-хозяйски уселся на лавку. Его окружили «занимальщики».

«Я это место еще вчера занял», – заявил революционер.

Усача моментально подхватили на руки и выкинули на платформу через открытое окно. Следом за несостоявшимся Че Геварой полетел слетевший с его ноги ботинок. Кто-то крикнул вдогонку: «Ты уволен!»

Послышались горькие смешки.

Вагоны набивались людьми, как невод на нересте рыбой. Горе было тому человеку, у которого зачесался нос. Поднять руку было решительно невозможно. Так выглядел естественный отбор за право работать в столице.

В Москве я стал искать офис для не существовавшей пока фирмы, которая, как я знал, была обречена стать лидером на мировом рынке юридических услуг. Вскоре я нашел недорогое пятнадцатиметровое помещение на территории бывшего завода измерительных приборов «Манометр». По этому адресу я и зарегистрировал контору под названием «Новый Мировой Порядок». В уставной капитал был внесен единственный мой актив – компьютер Celeron 166.

Для начала моей будущей суперфирме нужен был сайт. Я нашел технаря и приступил к составлению технического задания. «На главной странице большим золотыми буквами напечатать: “Новый Мировой Порядок” – лидер в сфере юридических услуг. Год основания – 1912. Наша команда – семья. Клиент в этой семье – любимый и почитаемый отец. Справа телефон, факс и фотка молодой блондинки за клавиатурой в белой, туго обтягивающей грудь блузке. Желательно, чтобы блондинка подмигивала».

Я стал подавать рекламу всюду, проверяя свои креативные идеи на практике. Клиентов они не прибавили. Люди приходили в офис только для того, чтобы сделать ксерокопию. Но примерно через месяц забрел в офис один иностранец. Как потом выяснилось, житель солнечного Баку.

– Вам ксерокопию? – уныло спросил я.

– Маладец, извещенец?

– Да вроде нет, – говорю.

– Извещенец нужно.

– Извещение? В налоговую?

– Внебеджэтник.

– В небе кто?

– Внэбэджэтник извещенец!

– Да не может быть…

– Из бюджетник, – не сдавался клиент.

– Извещение из внебюджетного фонда? – догадался я.

– Маладец! – похвалил горец и достал пухлый бумажник.

На следующий день я поехал выполнять заказ в фонд социального страхования. Миновал бесконечный коридор, открыл дверь в казенный кабинет. За столом начальника неподвижно сидела бабка. Вся в черном, будто только с похорон. Взгляд ее был устремлен в одну точку, которая располагалась где-то на лакированной двери старого советского шкафа. О том, что старушка жива, говорила только ее рука, чьи костлявые пальцы вцепились в ручку чайной чашки. Примерно раз в две минуты рука приподнималась. Женщина отхлебывала чай и ставила чашку на место. Восьмидесятый уровень сложности, оценил я и вежливо обратился к бабуле. Местоблюстительница даже не шелохнулась, продолжая безотрывно созерцать частичку пыли на лакированной двери шкафа. Я изо всех сил демонстрировал основательный подход к делу: справлялся о здоровье пенсионерки, тряс перед лицом доверенностью, показывал фокус с резинкой, щелкал пальцами над ухом, открывал и закрывал дверь шкафа, прощался и выходил, а потом неожиданно возвращался. Ни-че-го! Бабуля вела себя как робот, запрограммированный только на чаепитие. Я сдался и ушел ни с чем.

Подавленный, я возвращался в офис. Кажется, меня отказывались замечать даже жирные московские голуби. Завидев меня, они не взлетали, а подчеркнуто лениво отходили в сторону. Я утешался, вспоминая о людях, которым приходится стократ тяжелее, чем мне. Такие находились всегда. Вот, например, бабуля в переходе. Я видел ее много раз. Она просила милостыню, стоя на коленях на холодном цементе. Бабушка куталась в грубую мешковину, на голове был повязан платок с полувыцветшим орнаментом в виде ромашек. Перед богомолицей располагался жестяной поднос для подаяний с иконами. Я попытался заглянуть бабуле в лицо. Но она так застыла в вечном поклоне, что посмотреть ей в глаза совершенно не представлялось возможным.