– Какой немец? – удивилась Нада.

– Которого возил Соколов и сдал после русским.

– Ну вот он и отомстил тебе, – вмешался чеченец.

– А я Соколов?

– Тебе лучше знать, – вынес вердикт чеченец.

Все замолчали, поклевали глазами буквы, рассыпанные в книгах, насытились и откинулись на спинки стульев.

– Я вот подумал, – сказал чеченец, – Печорина же хотела убить девушка в Тамани, а он сбросил девушку в воду. Он же не прав. Это было признанием в любви с ее стороны. Он должен был расслабиться и получать удовольствие от смерти – оргазма. А после нее жениться на девушке и жить до ста лет.

Мага и Нада промолчали, посмотрев друг на друга тем, что вокруг глаз. Чеченец тоже больше не говорил. Он ворошил Хемингуэя, будто бы потрошил, после чего встал и ушел. Нада хмыкнула и открыла газету «Заря Карабаха», начала листать ее, отчего семечки – буквы – посыпались из нее. Тут же в открытое окно прилетели голуби и склевали все черные буквы.

– Вот, – сказала Нада, – а из букв могли взойти подсолнухи. Альтернативы солнцу.

– Подсолнухи – фонари?

– Думаю, да.

– Ну так что ж, пусть будет так. Каждый фонарь мечтает стать солнцем.

– Конечно. И это происходит везде. Просто когда фонарь начинает разрастаться и дарить лето зимой, появляется хулиган и гасит его кирпичом.

– Зачем ему это?

– А потому что хулиган правит миром, и ему ни к чему перемены.

– Он кидает кирпич в лицо Цою?

– Конечно. Барышня и хулиган. Мир сейчас – это война Маяковского и Цоя. Битва меж ними. Один основал Советский Союз, другой разрушил его.

– Не только они одни.

– Понятно, но оба – главные.

– А я подумал, что если разрубить надвое льва, то две гиены побегут в разные стороны, оставив на песке лужицу крови.

– Лужа – это заплатка.

– Лужа – шпион океана. А ногти и когти – клювы. Не кисть, а пять птиц.

Мага замолчал, чихнул, сжав пальцами нос, проводил Наду и забурился к себе. Посмотрел телевизор – старый, пузатый, толстый, откормленный, с перевариваемой пищей внутри – с сосисками, пивом, яичницей и зеленью, – и уснул.

На следующий день он, после пробежки, завтрака и душа, пошел на свидание с Кэт, хоть это и было интервью. Она уже ждала его на аллее. «Совсем еще девчонка. Ну ладно. Не в возрасте дело. Много лет – много пищи, годы – еда, кто живет долго, тот обжирается. А после сует два пальца в рот и блюет. Ерунда. Заново начинает есть. Заново начинает жить. Жить – это есть». Они поздоровались и сели на лавку. Кэт включила диктофон.

– Скажите, – сказала она, – почему вы решили писать про Карабах?

– Трудно сказать что-то одно, комплекс причин, но главная состоит в том, что Карабах центр мира, в нем заключены тайны жизни и смерти, тайна бессмертия. В нем сокрыта тайна Иакова и его борьбы.

– Какие писатели оказали на вас влияние?

– Больше философы, а писатели – Цой, Кобейн, Меркьюри. Они писали строки – ряды в зале, концертном.

– Люди – их тексты?

– Теперь разрозненные их книги ходят на работу, ездят в машине и пьют вино и коньяк.

– Давно вы пишете?

– Двадцать примерно лет.

– Много, знаете как. Пишете постоянно?

– Нет, путешествую, смотрю мир.

– Вы пишете свои тексты в кафе?

– Пока нет, но хочу. Кофе, сигареты, письмо.

– Романтично, вы знаете. Сколько времени у вас уходит на книгу?

– Бывает – год, бывает – три месяца.

– Считаете?

– Так кажется.

– Не пробовали писать на другом языке?

– Изучал армянский – не вышло. Русский родной.

– Отлично. Пишете только романы?

– Нет, не только они.

– Трудно писать, понимая, что литература сейчас на отшибе?

– В наших силах вернуть ей центр.

– Думаете?

– Уверен. За то, что сейчас никому не нужно, завтра может начаться бойня.