Бабушка росла в большой семье, которая жила в двухэтажном деревянном доме. В доме было много комнат, полы были окрашены, а стены оклеены обоями. За столом пользовались металлическими приборами – ложками и вилками. Судя по всему, жили весьма зажиточно. Но о той семье бабушка почти не рассказывала. Вероятно, в период «раскулачивания» семья рассыпалась, а может и сгинула. Наверно, бабушка боялась навредить мне этими рассказами, а то, вдруг проболтаюсь, и власти начнут вставлять мне палки в колеса.

Из всего дореволюционно-запретного из бабушкиных рассказов я помню только один старый анекдот и несколько забавных историй:

Появился как-то на деревне деловой мужик. Созвал сход односельчан и предложил неслыханное дело – скинуться всей деревней, купить на ярмарке ружье и ходить на охоту.

Мужички посомневались, но денег дали. Кто гривенник, кто целый полтинник. Последним прибежал захудалый мужичонка, бросил в шапку копейку и гордо заявил: «И моя копеечка в дело вложена!»

Съездил деловой мужик на ярмарку. Привез ружье. Встал в центре деревни, зовет односельчан обнову смотреть. Мужички приходят, трогают, удивляются. Невидаль! Ружжо!

Решили стрельнуть. Зарядили. Каждый к ружью липнет, хочет хоть пальчиком за ружье подержаться. Столпились, ухватились, живого места на ружье нет. Только приготовились стрелять, тут бежит захудалый мужичонка. Протискивается. Кричит: «И моя копеечка в дело вложена! Дайте я хоть в дырочку посмотрю!»

О бабушкином детстве сохранилось одно забавное воспоминание. Один из трех её дядьев (все трое жили с женами у отца в доме) был «шалун». Когда семья сидела за столом и ела пельмени, молодой человек из баловства выслеживал по шуршанию под обоями мышь (обои были наклеены на стесанные бревна с остававшимися свободными желобками-дорожками), и ловким движением накалывал ее на вилку. Потом с видом победителя вынимал ее из-под обоев на свет. Девчонки пищали, мальчишки тихо завидовали, глава семьи (бабушкин дед) грозно зыркал на свою жену. Та брала деревянный черпак и звонко влепляла сыну по лбу. Мир восстанавливался и все продолжали есть, кто сердито, а кто, едва сдерживая смех.

С пельменями связана еще одна история времен Гражданской войны.

Пельменей в семье лепилось всегда очень много, чтобы хватило на семью из пятнадцати примерно человек. В Гражданскую был период, когда деревня несколько раз переходила из рук в руки от красных к белым и обратно. Залетают, например, в деревню красные. Естественно, первым делом идут смотреть трофеи. Бабушкин видный дом был одним из самых привлекательных трофеев. Вламываются в дом, машут наганами и винтовками. Орут на оробевшую семью: «Что, белых тут прячете?!!! Куда столько пельменей? Белых кормить собирались?!!!» Семья лепечет: «Да мы… да не…» Красные: «Пельмени реквизируем! Взвод накормить, коней накормить, в комнатах разместить бойцов, сами – пошли вон на сеновал!»

Тут за окнами снова щелкают выстрелы. Красные истошно орут: «Белые наступают!» Выкатываются из дома и уносятся из деревни. Влетают белые. Начинается сказка про белого бычка: «Красных кормили?!!! Расстреляю сволочей! Взвод на постой, коней накормить, сами пшли на сеновал!» Сидят жрут пельмени. Не доели. Стрельба. Залетают красные…

В Отечественную войну бабушка работала на каком-то металлургическом предприятии. Денег не платили. Рассчитывались пайком. Чтобы как-то выжить и выкормить троих маленьких детей, приходилось таскать с завода на продажу чугунные блинные сковородки. Бабушка была весьма полной женщиной, и подвязанная под животом сковородка была не заметна для ВОХРовцев на проходной завода. Удивительно, ее ни разу не поймали. Наверно, не злоупотребляла. А пара тех сковородок использовалась еще и в 70-е для выпекания блинов.