– Нет! – Голос малышки стал глуше от рыданий. – Птичка! Хочу птичку!

Надетта, вслед за матроной выходя из банкетного зала, все пыталась утешить ребенка. Марцелл заметил на полу под скатертью потерянного белого лебедя.

Ему почему-то очень захотелось поднять игрушку и побежать за Мари, однако он видел, что дед уже направляется к двери напротив. Молодой человек последовал за ним, радуясь, что завтрак закончился и он теперь на целую неделю свободен от подобного рода испытаний.

Пока Марцелл с дедом возвращались в южное крыло, в голове у юноши возникали все новые вопросы о смерти отца.

«Что он сказал перед смертью? Интересно, кто-нибудь слышал его последние слова? Или он был совсем один?»

Марцелл знал, что задавать эти вопросы ни в коем случае нельзя. Любопытство легко могут истолковать как заботу, а заботу – как проявление скорби.

А об изменниках скорбеть не полагается.

И он молча прошел по коридору в большой, отделанный дубом кабинет генерала. Стены сплошь покрывали картины и реликвии Первого Мира – среди них была рогатая голова животного, которого так и не научились разводить на Латерре, висевшая над камином и стеклянными глазами озиравшая комнату. Дед сел за свой огромный внушительный стол и немедленно принялся просматривать многочисленные сообщения аэролинка, поступившие на телеком после окончания завтрака.

– Я могу пока быть свободен? – спросил Марцелл.

Он знал, что позже непременно должен появиться на Зыбуне, но втайне мечтал до начала церемонии побыть какое-то время в одиночестве, чтобы спокойно обдумать известие о смерти отца.

– Нет, – ответил дед, не отрываясь от телекома. – Труп твоего отца находится в морге Медцентра. Тебе нужно зайти туда и дать согласие на утилизацию тела.

Марцелла затошнило.

– А почему именно мне?

Дед понял глаза от экрана. На его губах играла снисходительная усмешка.

– Что, никогда не видел мертвых?

Марцелл понимал, что дед его дразнит – так же, как поддразнивали юношу и все в Министерстве. Ходили слухи, что у него слабый желудок, – и тут уж он ничего не мог исправить. Марцелл решительно выпрямился, упрекая себя за недостаток самообладания.

– Не видел. Но это ничего. Просто… с отцом меня ничто не связывает. Его тело для меня не отличается от других… тел.

Отложив телеком, дед удостоил внука сочувственной улыбки:

– Твое волнение в порядке вещей. Помню, когда я впервые узрел покойника… О Солнца, я едва не лишился чувств.

– Да неужели? – изумился юноша.

Дед хихикнул, вспоминая:

– Представь себе. Я тогда работал в полиции, и инспектор послал меня в Монфер расследовать убийство рудничного мастера. Это был сущий ужас. Его выпотрошили шахтерской киркой. Все кишки вывернули на землю. Я как увидел его, клянусь, все планеты системы заплясали на орбитах.

Марцеллу стало дурно от одного описания, и он поспешил присесть к столу напротив деда.

– И что же вы сделали?

Генерал подался к нему, словно задумал поделиться страшной тайной:

– Я так стиснул зубы, что задний коренной треснул аж до самой десны. И провел остаток дня в Медцентре. Сказал там, что за обедом мне попался пережаренный кусок баранины.

Марцелл засмеялся, ему сразу полегчало.

– Со временем становится проще, – продолжал дед. – Насмотришься на мертвецов и постепенно перестанешь видеть в них людей, а начнешь воспринимать их как… просто тела.

В памяти Марцелла всплыло вдруг некое событие, случившееся почти три месяца тому назад. Он как наяву увидел пустые глаза деда после того, как тот забирал останки двенадцати мужчин и одной женщины, посланных патриархом убить королеву Альбиона. Повстанцы Юэсонии в конечном счете выиграли войну, но то покушение провалилось.