Генерал посмотрел в лицо Рипсу, затем перевел взгляд чуть дальше и опешил – у одного из джипов стоял адмирал Льюис, который несколько часов назад уже побывал в прицеле Лихого. Генерал подумал, что Льюис мог снизойти до личного исполнения досмотров и захватов только по одной причине – провал этих действий со стороны других исполнителей. Можно было, конечно, отпустить в сторону неудачника Льюиса какую-нибудь колкость, но Эдуард сдержался.

– Вы правильно поняли, – кивнул Рипс. – Мне плевать на международные законы.

Бойцы «Блэкуотера» уже подошли к машинам, и начали их открывать, заглядывая вовнутрь. Но как они не смотрели, ничего, из того, что могло их заинтересовать, увидеть не смогли.

– Где? – Рипс схватил генерала за плечо. – Где?

– Что где? – усмехнулся генерал.

– Ты знаешь, о чём я говорю!

– Да ну…

Генерал продолжал смеяться.

Рипс скинул с плеча автоматическую винтовку и произвел выстрел под ноги генералу. Лихой не шелохнулся:

– А вот это, пиндос, ты зря сделал.

Наверное, Рипс на мгновение и сам ошалел от своего поступка, но он, как не очень далекий исполнитель, был заряжен на результат, а тут прокол прошел по всем статьям – было, отчего не удержать себя в руках. Пока он соображал, генерал сделал шаг вперед, неуловимым движением руки увел в сторону ствол автоматической винтовки, и, вынув АПС из кобуры, приставил его к голове наемника. Тот было дернулся, но Лихой умело взял своего противника на захват и не отпускал, лишая того возможности сопротивляться.

– Адмирал, – крикнул Лихой в сторону Льюиса. – Может, хватит уже спектаклей и ярких шоу? Не много ли вы на себя берете? Прикажите отпустить наши машины. Для вас здесь ничего нет, и не было.

Адмирал отвернулся, и направился к машине.

– Пусть едут, – сказал он, забираясь в джип.

Лихой отпустил Рипса, и тот, отскочив, ощерился, но осознал, что в данной ситуации стрельба невозможна, и опустил ствол.

– Ты мне еще попадешься, – проговорил он, наконец.

– Улетайте домой… – генерал подмигнул своему врагу. – И будет вам счастье.

И все равно телефон зазвенел неожиданно. Нкет вздрогнул, а Джин и вовсе выронил трубку из руки. Пока он нашаривал ее у себя под ногами, прошло три или четыре звонка. Наконец Джин поднял телефон, нажал зеленую кнопку и сказал:

– Эй, американцы, я готов выслушать ваши предложения о порядке передачи мне десяти миллионов долларов в обмен на ваших пока еще живых солдат!

Но вместо покорно-просящего, весьма неожиданно для Джина, из трубки раздался требовательно-приказной голос:

– Если ты принимаешь решения, то разговор продолжим, если ты только передаточное звено, то выключай телефон и беги, куда глаза твои глядят, пока они у тебя еще есть!

Джин совсем не ожидал такого диалога. Пару секунд он молчал, не в силах продумать дальнейший ход переговоров. Внезапно его голос сорвался на фальцет, и он в тоне оправдания нашкодившего ребенка выпалил:

– Я принимаю решения! Я, и только я!

– Примем за основу, – спокойно сказала трубка, и поинтересовалась: – Почему вы думаете, что можете требовать от нас такие деньги?

– Потому что это ваши солдаты… – растерянно произнес Джин. Он понимал, что невидимый собеседник явно захватывает инициативу в разговоре, чего ему совершенно не хотелось…

– Да, это солдаты. Но мы уже списали их. Для нас они мертвы. А за мертвецов платить – какой резон? У вас есть что-то еще, или наш разговор можно считать законченным?

У Джина, привыкшего управлять солдатской массой, не блестящей интеллектом, буквально рвало шаблон от услышанного. Такого разговора не могло быть в принципе! Это просто выходило за рамки привычного ему мироустройства, за рамки привычной ему человеческой морали. Так не должно было быть! Никогда!